Э л л а (в страхе). Павел, не гипнотизируй меня. Я боюсь.
Б е з д е к а. Молчи. Мне тоже становится страшно. Сам не пойму, откуда мне знакома эта дама.
Э л л а. Какая дама? О Боже, Боже — я умру со страха. Я боюсь тебя. Спаси меня, святой отец. Ведь ты явился с Неба.
Ю л и й I I (вставая, свирепо). Откуда ты знаешь, что Небо — не символ самого ужасного отказа? Отказа от истинной личности? Я тень, так же, как и она. (Указывает на статую.)
Э л л а. Но там никого нет, святой отец. Смилуйся надо мной. Все это похоже на какой-то страшный сон.
Ю л и й I I. Спи дальше, дитя мое. Быть может, эта минута ужаса — самая прекрасная в твоей жизни. О, как я вам завидую.
Элла закрывает лицо руками.
Б е з д е к а. В меня снова входит чуждая сила. Элла, с тобой я не смогу преодолеть извращение.
Э л л а (не открывая лица). Теперь я тебя поняла. Мне придется либо погибнуть ради тебя, либо перестать тебя любить. (Открывает лицо.) Я люблю тебя, когда вижу, как ты катишься в пропасть. В этом моя настоящая жизнь.
С т а т у я. Эта девочка делает бешеные успехи. Мне тебя никогда не вернуть, Павлик.
Э л л а. Опять этот голос. Но мне теперь ничего не страшно. Все, что могло случиться, уже случилось. Моя гибель предрешена. Только в бы поскорее. Павел, я не вернусь к маме. Сегодня я остаюсь с тобой.
Ю л и й I I. Не торопись, дочка. Ты вступила на путь истинный. Но это не значит, что надо так спешить.
Б е з д е к а. Святой отец, и меня тоже пугает быстрота моих превращений. В любую минуту я могу стать государственным мужем, изобретателем, черт-те кем. Целые пласты нового обрушились на мозг, как лавина.
Ю л и й I I. Погоди — я слышу шаги в нижнем коридоре. У меня сегодня здесь рандеву с королем Гиркании...
Б е з д е к а. Что? Гиркан IV? Он жив? Это же мой школьный приятель. Он всегда мечтал об искусственном королевстве в старом стиле.
Ю л и й I I. И он его создал. Ты, как видно, совсем не читаешь газет. (Прислушивается.) Да, это он — узнаю эту властную, могучую поступь.
Все ждут.
Э л л а. А он настоящий или тоже что-нибудь вроде вашего святейшества?
Ю л и й I I (возмущенно). Вроде!! Ты слишком много себе позволяешь, дочка.
Э л л а. Теперь мне нечего бояться.
Ю л и й I I. Ты уже умерла — бояться нечего.
Э л л а. Глупости. Я жива, и обеспечу Павлу вполне сносную жизнь. Он будет постепенно опускаться, создавая замечательные произведения. Я вовсе не так уж глупа и невинна, как вы думаете. Во мне тоже есть яд... (×)
Справа входит Г и р к а н I V в пурпурной мантии до пят. На голове у него шлем с красным султаном. В руке огромный меч.
Г и р к а н I V. Добрый вечер. Как дела, Бездека? Не ждал меня сегодня? Я слышал, ты собрался жениться. Ничего не выйдет. (Быстро преклоняет колени перед папой и целует ему туфлю; вставая.) Я рад, что ваше святейшество здоровы, пребывание на Небе идет вам на пользу. (Приближаясь к Статуе.) Как дела, Алиса — Алиса д’Ор — не так ли? Ты помнишь наши оргии в том славном кабаке — как бишь он назывался? (Пожимает Статуе руку.)
С т а т у я. Perditions Gardens[47].
Элла оборачивается на звук ее голоса.
Г и р к а н I V. Exactly[48].
Э л л а (указывая на Статую). Это она здесь была! Ее голос я все время слышала внутри себя. Некрасиво с вашей стороны подслушивать чужие разговоры таким образом.
С т а т у я. Не моя вина, что ты не видела меня здесь, Элла...
Э л л а. Прошу не называть меня по имени. Я требую, чтоб вы покинули этот дом. Сегодня я остаюсь у Павла. (Бездеке.) Кто эта женщина?
Б е з д е к а. Моя бывшая любовница. Она живет в этой комнате с моего разрешения. Мне было страшно одному в таком огромном доме, вот я и...
Э л л а. Можешь не объясняться. С сегодняшнего дня здесь буду жить я. Изволь немедленно выпроводить эту даму.
Ю л и й I I. Я не хочу, чтобы она здесь оставалась, и точка. Павел, ты слышишь? (Садится в кресло слева.)
Б е з д е к а. Ну конечно, моя дорогая. Какие пустяки. (Направляется к Статуе.) Алиса, мы должны расстаться. Слезай с постамента и проваливай. Все кончено. Деньги получишь в банке. (Достает чековую книжку и пишет.) (+)
Г и р к а н I V (Бездеке). Позволь, кто эта девочка? (Указывает на Эллу.) Очередная любовница или невеста, о которой я уже слышал?
Б е з д е к а (перестает писать, стоит в нерешительности). Невеста.
Г и р к а н I V (Элле). О — в таком случае разрешите представиться: Гиркан IV, король искусственного королевства Гиркании. Будьте любезны не командовать моим другом — со мной шутки плохи.
С т а т у я. Отлично сказано, Гиркан.
Г и р к а н I V. Твои советы, Алиса, мне тоже ни к чему. С тобой я разберусь, когда придет время. Если абстрагироваться от моего королевства, — а только в нем есть нечто необыкновенное — ситуация самая что ни на есть банальная. Друг решил освободить друга от женщин, от обычных баб, кокетонов и бабонов, обложивших его со всех сторон.
Б е з д е к а. Чего ради? Разве твое королевство — всего лишь не замаскированное безумие, мой дорогой?
Г и р к а н I V. Сейчас узнаешь. Оставаясь на свободе, ты уже страдаешь тюремным психозом. Псевдоинтеллектуальный эротизм, осложненный метаниями между извращенностью и классицизмом в искусстве. Прежде всего к дьяволу искусство! Искусства нет.
Ю л и й I I. О, прошу прощения, сир. Я не позволю сделать из мастера Павла пешку в руках вашего королевского величества. Он должен погибнуть как творец.
Э л л а. И я про то же...
Г и р к а н I V (не обращая внимания на ее слова, папе). Он вовсе не должен погибнуть. Все это болтовня коварных девок, вынюхивающих падаль, да затеи растленных меценатов. Павел не погибнет, он заново создаст себя — совершенно иного. Вы себе и представить не можете, какие условия в моем королевстве. Это единственный оазис в целом мире.
Ю л и й I I. Мир отнюдь не ограничен нашей планетой...
Г и р к а н I V. Святой отец, у меня нет времени разгадывать посмертные тайны вашего святейшества. Я реальный человек, точнее — реальный сверхчеловек. Я созидаю действительность, воплощая гирканические стремления.
С т а т у я. Таких стремлений не бывает.
Ю л и й I I (Статуе, учтиво). Именно это я и хотел сказать. (Гиркану.) Такого слова нет, это бессмысленный, пустой звук.
Г и р к а н I V. Если дать ему определение, пустой звук превратится в понятие и с этой минуты будет вечно существовать в мире идей.
Ю л и й I I. Но только впредь, а не в прошлом, сир.
Г и р к а н I V. В этом-то все и дело. Ничто, оставшееся в прошлом, меня не волнует. Я предопределяю ход событий, жизнь тоже идет только вперед, а не назад.
Б е з д е к а. Знаешь, Гиркан, ты становишься мне интересен.
Г и р к а н I V. Вникни — все это чудесные вещи. Как только ты познаешь всё, ты сойдешь с ума от наслаждения, от чувства собственного могущества. (Папе римскому.) Так вот: гирканическим стремлением я называю стремление к абсолюту в жизни. Только веря в абсолют и его достижимость, мы можем создать в жизни нечто.
Ю л и й I I. Кому и зачем это нужно? Что из этого следует?
Г и р к а н I V. Это старческий скепсис, точнее — старческий маразм. Ах, да, я и забыл — ведь вашему святейшеству уже лет шестьсот. Из этого следует, что всю жизнь на этом проклятом шарике мы проживем на пределе того, что возможно, а не погрязнем в вечных компромиссах с нарастающей силой общественного сцепления и организации. Кое-кто считает меня анархистом. Мне плевать на их гнилые мыслишки. Я создаю сверхлюдей. Двоих-троих — этого достаточно. Остальное — дрянь, сыр для червей. Our society is as rotten as a cheese[49]. Кто это сказал, что наше общество прогнило как сыр?
Ю л и й I I. Не важно, сир. Я прибыл сюда на конференцию но спасению искусства от упадка. По борьбе с так называемым пюрблагизмом. Пора наконец доказать, что Чистый Вздор невозможен. Даже Бог хоть он и всемогущ, не сумел бы тут быть последовательным до конца.