Советские ученые высоко оценили вклад Дюбуа в борьбу за мир и дружбу между всеми народами. «Дюбуа, — говорилось в заявлении, — широко известен как пламенный борец за мир, как один из самых активных организаторов движения сторонников мира в Соединенных Штатах Америки, являющихся главным оплотом мировой реакции и агрессии, — в стране, где борьба за мир преследуется с особой жестокостью… Поджигатели войны стремятся помешать известному ученому профессору Дюбуа, идущему в первых рядах борцов прогрессивной Америки, продолжать борьбу за мир, против сил реакции и мракобесия. Они посягают на жизнь ученого-борца.
Советские ученые-историки заявляют свой решительный протест против этого нового преступления поджигателей войны, преследующих Дюбуа — активного борца за мир, крупнейшего ученого и общественного деятеля, которого знает и ценит все прогрессивное человечество».
Организаторы судебной расправы над престарелым ученым вряд ли ожидали, что будет столь большой резонанс от этой грязной затеи. А резонанс действительно получился огромный. Докеры Австралии, например, информировали госдепартамент, что если не прекратится позорное судилище над человеком, которого знает весь прогрессивный мир, то американские корабли могут обходить стороной Австралийский континент, ни в одном порту Австралии их не будут обслуживать.
Летом 1951 года в Европе был создан «Международный комитет защиты доктора Дюбуа и его товарищей». «Комитет защиты доктора Дюбуа и его друзей», руководимый Полем Робсоном, был создан в Нью-Йорке.
Энергичные выступления в защиту Дюбуа за рубежом и все более активизировавшаяся деятельность комитета, руководимого Робсоном, свидетельствовали о том, что дело Дюбуа принимало нежелательный для его инициаторов поворот. Судебное разбирательство грозило неизбежными осложнениями, и министерство юстиции предприняло попытку заставить Дюбуа оклеветать своих товарищей по работе в Информационном центре и в благодарность за это прекратить его судебное преследование. Однажды адвокат Дюбуа получил от работника министерства юстиции недвусмысленное предложение на этот счет. «Мы можем замять дело, — сказал адвокату этот сотрудник за стаканом коктейля, — от профессора требуется совсем немного. Пусть он напишет заявление в суд, в котором не будет опровергать, что Информационный центр сторонников мира является агентом советских коммунистов».
Дюбуа решительно отверг это циничное предложение купить свободу и покой ценой предательства. Он ответил, что предпочитает сгнить в тюрьме, чем сделать такое заявление.
Реакция травила Дюбуа поистине иезуитскими методами: судебное преследование началось в канун его восьмидесятитрехлетия, когда вся прогрессивная Америка готовилась торжественно чествовать выдающегося ученого и общественного деятеля. На 23 февраля 1951 года, день рождения Дюбуа, был назначен и, несмотря на все трудности, состоялся торжественный обед с целью сбора средств для обеспечения его научной и общественной деятельности. Более двухсот видных деятелей, среди них такие люди с мировыми именами, как Альберт Эйнштейн, Лион Фейхтвангер, Томас Манн и другие, обратились к американской общественности с призывом поддержать эту инициативу. «Нам, — заявляли они, — представляется редкая возможность выразить на деле свое уважение этому выдающемуся человеку, ученому и мыслителю, обеспечив ему возможность продолжать свои исследования, заниматься писательским трудом и печататься. Его бесценная библиотека должна остаться в целости и сохранности. Его уникальная коллекция, насчитывающая десятки тысяч писем и рукописей, должна быть приведена в порядок и опубликована И самое главное, основные работы д-ра У. Э. Б. Дюбуа, давно распроданные, необходимо сделать доступными публике путем издания собрания его сочинений».
И вот в самый разгар подготовки к торжествам, связанным с восьмидесятитрехлетием Дюбуа, началось судебное преследование престарелого профессора. Суд был назначен на 8 ноября 1951 года. Дюбуа получил теперь возможность лично убедиться, как дорого стоит в США попытка доказать свою невиновность. Известный адвокат, согласившийся защищать Дюбуа, запросил чудовищный для престарелого профессора гонорар — двадцать пять тысяч долларов. Более умеренное вознаграждение запросил другой известный адвокат, но после первой же беседы с прокурором он неожиданно взял свое предложение назад.
В конце концов вопрос с гонораром за выступление защитника отпал, так как правительственный адвокат отказался от вознаграждения за свои услуги. И, несмотря на это, судебные издержки составили огромную сумму — тридцать пять тысяч сто пятьдесят долларов. Такова оказалась чудовищно высокая цена правосудия в США. Дюбуа, живший на скромную пенсию и редкие литературные гонорары, был не в состоянии покрыть эти большие судебные издержки. В июне 1951 года восьмидесятитрехлетний профессор отправился в турне по стране, чтобы выступить с лекциями, рассказать о судебном преследовании, которому подверглись он и его четыре товарища, работавшие в Информационном центре, и собрать средства для покрытия судебных расходов.
Вместе с Дюбуа в это турне отправилась его новая жена Ширли Грэхем. Дюбуа овдовел в феврале 1950 года. Пятьдесят три года прожил он со своей женой Ниной Гомер, которую он похоронил на холмах Новой Англии рядом с их первенцем, трагически погибшим еще в детском возрасте. Дюбуа писал, что редкостная красота и прекрасное домашнее воспитание Нины Гомер привлекали и привязывали его к ней и все же это не был абсолютно идеальный брак. Их супружеский союз страдал основным недостатком многих современных американских семей— разницей в целях и стремлениях супругов. Дюбуа писал, что жена и дети всегда находились в стороне от главной цели его жизни. Воспитание детей и бесконечные семейные заботы поглощали все время жены Дюбуа. Еще больше их разобщила смерть сына, погибшего в результате несчастного случая. Когда позднее у супругов Дюбуа родился еще один ребенок, девочка, Нина Гомер-Дюбуа еще больше замкнулась в кругу своих семейных дел.
Уильям Дюбуа очень тяжело переживал гибель сына. Это было несчастье, от которого он в полной мере так никогда и не оправился. Исключительно теплые, проникновенные слова посвятил Дюбуа своему безвременно погибшему сыну. «Окружающие, — писал Дюбуа, — любили его; женщины целовали его локоны, мужчины серьезно всматривались в его удивительные глаза, а другие дети всегда вертелись вокруг него. Он и сейчас точно стоит передо мной, поминутно меняющийся, как небо, — то заливается искристым смехом, то мрачнеет и хмурится, то удивленно и задумчиво глядит на мир. Он не знал расовых различий, милый мой мальчик… в его детском мирке царили только одни бесплотные души. Я — да, пожалуй, и все другие люди — становился возвышеннее и чище, познав бесконечную глубину этой маленькой жизни…
Ясным было утро и день его похорон; птицы пели и цветы благоухали. Деревья перешептывались с травой, но дети сидели притихшие, с печальными лицами. И все же этот день казался мне каким-то обманчивым, нереальным — бледным призраком жизни. Казалось, мы бредем за белой горкой букетов по какой-то незнакомой улице и слышим отзвук какой-то далекой песни. Вокруг нас шумел деловой город; белолицые люди, торопливо проходившие мимо, почти не обращали на нас внимания, разве только, едва взглянув, кто-нибудь произносил сквозь зубы: «Черномазые».
Женитьба в восемьдесят три года на женщине, которая моложе тебя на сорок лет, не столь уж обычное явление, Дюбуа объяснял, что после смерти жены он остался в одиночестве и новая женитьба дала ему возможность заполнить образовавшуюся пустоту и продолжить свою работу и борьбу. Дюбуа писал, что Ширли Грэхем с ее склонностью к самопожертвованию в конце концов убедила себя в том, что ему нужна ее помощь и общество, — а это было действительно так, — и они пришли к выводу о необходимости пожениться.
Дюбуа был одним из самых убежденных для своею времени борцов за полную эмансипацию женщин. В женщине он видел в первую очередь друга жизни, соратника по борьбе, товарища по работе. Дюбуа отмечал, что большинство его друзей и помощников в жизни были женщины, начиная с матери, теток и кузин и кончая многочисленными друзьями по работе и общественной деятельности.