Дьюи и мне помогал расслабляться, устраивая коротенькие перерывы, что весьма меня устраивало, так как я привыкла напряженно работать. Я часами сидела, склонившись над столом, старательно вникая в показатели бюджета или составляя отчеты, и не обращала внимания на Дьюи до тех пор, пока он не запрыгивал мне на колени.
– Как дела, малыш? – спрашивала я с улыбкой. – До чего приятно тебя видеть! – Несколько раз его поглаживала и вновь возвращалась к работе. Неудовлетворенный скромным вниманием, он влезал ко мне на стол и принимался урчать. – Ты решил устроиться на бумагах, с которыми я работаю? Разумеется, нечаянно. – Я опускала его на пол. Он снова запрыгивал. – Не сейчас, Дьюи. Я занята. – И снова опускала его, но кот в очередной раз оказывался на столе. Если я по-прежнему не уделяла ему внимания, он поддавал головой мой карандаш, а я отодвигала его в сторону.
«Прекрасно, – по-видимому, думал он, – тогда я сброшу все эти ручки на пол!»
И он приступал к осуществлению задуманного плана, скатывая со стола ручки, одну за другой, и с интересом наблюдая, как они падают. Его действия заставили меня рассмеяться.
– Хорошо, Дьюи, ты победил. – Я комкала бумагу и бросала ее на пол. Он догонял комок, обнюхивал и снова возвращался. Типичное поведение кота, который всегда готов играть, но ничего приносить не будет. Я подходила, подбирала бумагу и в очередной раз кидала ему. – Ну что с тобой поделаешь?
Но мы не только шутили и играли. Я была боссом, и на мне лежали обязанности, например купать кота. Во время первого купания Дьюи я не сомневалась, что все будет хорошо. Ведь ему понравилась ванна в то первое утро, верно? В тот раз Дьюи скользнул в раковину, словно кусок льда, брошенный в бочку с кипятком. Но сейчас он барахтался. И орал, цепляясь за край раковины и пытаясь выскочить через бортик. Мне пришлось держать его обеими руками. Через двадцать минут я была мокрой с головы до пят. Мои волосы вздыбились, словно я сунула язык в розетку. Все покатывались со смеху, в конце концов я тоже засмеялась.
Третье купание также далось нелегко. Мне удалось пройтись по Дьюи щеткой, но не хватило терпения вытереть и высушить его. Только не этого сумасшедшего котенка!
– Ну и ладно, – сказала я ему. – Если тебе это так не нравится, можешь идти.
Дьюи был тщеславен. Он провел не меньше часа, вылизывая себе мордочку, пока не привел ее в порядок. Особенно забавно было видеть, как он сжимал свои лапки, лизал их и засовывал себе в ушки, вычищая их до тех пор, пока они не стали блестящими. Но теперь, весь мокрый, он напоминал чихуа-хуа в парике. Это было и трогательно, и смешно. Все смеялись и фотографировали его, но Дьюи так искренне расстроился, что через несколько минут фотосессия закончилась.
– Не теряй чувства юмора, Дьюи, – подшучивала я. – Ты сам напросился.
Он устроился под книжным стеллажом и несколько часов не показывался. После этого мы с Дьюи пришли к соглашению, что двух ванн в год вполне достаточно. Кроме того, мы договорились впредь не подвергать его таким испытаниям.
– Ванна – это цветочки, – сказала я, заворачивая Дьюи в зеленое полотенце. К тому моменту он прожил у нас уже несколько месяцев. – Вот это тебе уж точно не понравится.
Дьюи никогда не переносили в клетке из опасений, что она напомнит ему о ночи, проведенной в том ужасном ящике. Когда бы я ни выносила его из здания библиотеки, всегда заворачивала в зеленое полотенце.
Пять минут спустя мы уже входили в кабинет доктора Эстерли, который находился на другом конце города. В Спенсере было несколько ветеринаров (надо понимать, что мы жили в местности, где случались трудные роды у коров, болели боровы и калечились собаки на небольших фермах), но я предпочитала посещать доктора Эстерли, спокойного скромного человека, который очень доброжелательно общался. Его низкий голос и неспешная речь напоминали течение спокойной реки. Он никогда не суетился, всегда выглядел опрятным. У этого здоровяка были спокойные и нежные руки. Ответственный человек и настоящий профессионал, он отлично справлялся со своими обязанностями и любил животных. А немногословность лишь добавляла ему авторитета.