И когда он находился рядом, мы побуждали и других поверить в это. Ему потребовалось десять дней, чтобы окончательно прийти в себя и начать изучать библиотеку. Вскоре нам стало ясно, что кот не испытывает интереса ни к книгам, ни к полкам, ни к другим неодушевленным предметам. Его интересовали люди. Если в библиотеку заходил кто-то из ее попечителей, Дьюи тотчас направлялся к нему, медленно ступая поврежденными лапками, но уже не хромая, – и запрыгивал ему на колени. Нередко Дьюи спихивали с колен, но это никогда не огорчало и не отпугивало его. Он продолжал выискивать колени и руки, которые готовы ласкать его, – и постепенно все менялось.
Впервые я обратила на это внимание, заметив наших старых посетителей, которые зашли в библиотеку полистать журналы или посмотреть книги. Как только Дьюи начал коротать с ними время, они стали чаще наведываться в библиотеку и проводить здесь больше времени. Кое-кто стал более тщательно относиться к выбору своей одежды и уделять больше внимания своей внешности. Они всегда дружелюбно кивали сотрудницам или желали им доброго утра, но теперь заводили разговоры, которые обычно касались Дьюи. Могло показаться, они готовы слушать о нем вечность. И теперь люди не просто коротали время; они стали друзьями, которые наносили нам визиты.
Один пожилой мужчина приходил каждое утро в одно и то же время, неизменно садился в самое большое удобное кресло и читал газету. У него недавно умерла жена, и я знала, как ему одиноко. Даже не предполагала, что он может быть любителем кошек, но в первый же раз, когда Дьюи вскарабкался к нему на колени, он буквально светился. Внезапно выяснилось, что он читает газеты не в одиночестве. «Тебе тут хорошо, Дьюи?» – спрашивал он каждое утро, гладя своего нового друга. Дьюи закрывал глаза и засыпал.
Один мужчина зашел, чтобы поинтересоваться вакансиями. Лично я была не знакома с ним, но мне знаком этот тип людей: он знает себе цену, трудолюбив и горд, – и я понимала, как он страдает. Он был из Спенсера, как и большинство мужчин, просматривающих наш банк данных; из рабочих. Его повседневный костюм не отличался от рабочей одежды – джинсы и обычная рубашка. Он не умел пользоваться компьютером. Изучал подборку резюме, просматривал наш список рабочих мест и никогда не обращался за помощью. Тихий, спокойный и невозмутимый человек. Однако одна неделя сменялась другой, и я видела, как он сутулился под тяжестью испытаний, как все глубже проступали морщины на его неизменно бритом лице. Каждое утро Дьюи подходил к нему, но мужчина постоянно отстранял его. Но однажды наконец увидела, что Дьюи сидит у него на коленях и в первый раз за все эти недели мужчина улыбался. Он по-прежнему сутулился, и в его глазах застыла печаль, но теперь он улыбался. Может быть, Дьюи не многое было под силу, но зимой 1988 года он давал именно то, в чем нуждались жители Спенсера.
Таким образом я предоставила нашего котенка в распоряжение общины. Коллеги меня поняли. В действительности этот кот не был нашей собственностью. Он принадлежал всем посетителям Публичной библиотеки города Спенсера. Я поставила коробку у входа, рядом с тем местом, где просматривали список вакансий, и говорила людям: «Вы знаете котенка, который садится к вам на колени и помогает подготовить резюме? Того самого, кто вместе с вами читает газеты? Таскает губную помаду у вас из сумочек и помогает искать книги? Так вот – он ваш кот, и мне бы хотелось, чтобы вы помогли подобрать ему имя».
Я работала директором библиотеки всего шесть месяцев и увлекалась разными конкурсами. Каждые несколько недель мы выносили ящик в холл, делали объявление по местному радио, объявляли приз за самое лучшее предложение и одновременно сообщали последние библиотечные новости. Интересный конкурс и хороший приз могли принести до пятидесяти предложений. Если же приз был дорогим, например телевизор, то количество представленных предложений увеличивалось до семидесяти. Обычно же мы получали около двадцати пяти. На наш конкурс «Дай имя котенку», о котором не объявляло местное радио, потому что я хотела привлечь только постоянных читателей библиотеки, да и соблазнительных призов не было, поступило триста девяносто семь предложений. Триста девяносто семь! И тут меня осенило: библиотека нащупала нечто важное. Интерес общины к Дьюи превышал наши ожидания.
Любимая лазанья Гарфилда была невероятно популярна, поэтому стала самым массовым предложением. Девять голосов были отданы за имя Тигр, что обеспечило ему чуть меньшую популярность. После Девяти Жизней следующим по частоте упоминания было имя Моррис. Предлагали даже такие имена, как Альф (милая кукла из местного телешоу) и Спадс (в честь Спадса Маккензи, компанейского пса, который любит хмельное, из коммерческой рекламы пива). Поступило также несколько злобных предложений вроде Рассадник Блох и такие, что казались не то слишком заумными, не то странными, например: Кэтганг Амадеус Меласса (это что, сладость?), Леди-книга (странное имя для кота), Теплушка и Нукстер.