Франция предложила свое посредничество в переговорах о мире между Россией и Турцией. Пока же Россия должна была вывести войска из придунайских областей. Если через три месяца мир не будет заключен, Франция выступит на ее стороне против Порты. Перемирие было подписано в Слободзее 24 августа тайным советником С. Л. Лашкаревым и представителем султана Мехметом Саидом Галипом в присутствии полковника Армана Шарля Гильемино, флигель-адъютанта Наполеона. Начались отсрочки, уловки, взаимный обман… Уже 12 сентября вывод войск был приостановлен, да и перемирие так и осталось нератифицированным. Кочубей называл его «беспримерным свинством»; судя по всему, Ришельё был такого же мнения.
«Вы подходите к делу как государственный человек, — писал Дюку Кочубей в августе. — Вы хотите, чтобы в наших пограничных провинциях были войска, но ровно столько, сколько нужно. Вы хотите, чтобы эти войска не разоряли страну, поскольку считаете, что сохранение оных провинций может быть полезно для самих этих войск. Вы хотите, наконец, чтобы они были хорошо устроены, чтобы меньше солдат умирало и пр…. Все эти части требуют комбинаций и размышлений, нужно посмотреть, как с этим быть. Вы вонзили мне кинжал в сердце, сообщив в рапорте военному министру о вероятной эвакуации войск из Молдавии. Я надеялся, увидев Тильзитский трактат, что нам, по меньшей мере, возместят ущерб за счет Турции, но если нам и с этой стороны ничего не светит, признаюсь, что я тогда уже ничего не понимаю; впрочем, видано ли дело, чтобы выбрать для переговоров г. Лашкарева. Вы знаете этого человека, видели его в армии князя Потемкина. Он служил под моим началом, и я не преувеличиваю, уверяя Вас, что он не умеет ни говорить, ни читать, ни писать; однако именно эта особа ныне в некотором роде играет роль князя Безбородко, тогда как генерал Михельсон представляет маршала Румянцева или князя Репнина!»
Кадровая политика государей всегда была непредсказуемой. Тогда же, в августе, Прозоровский был назначен главнокомандующим российскими войсками, воюющими с Турцией, хотя на это место метил Ланжерон. Старику исполнилось восемьдесят, он едва держался в седле и, по словам Ланжерона, «был мертв совершенно каждое утро. Чтобы воскресить его, люди постепенно приводили его в чувство, растирая фланелью, смоченной ромом». Кочубей же подал в отставку под предлогом пошатнувшегося здоровья: по современным меркам еще молодой человек (ему было 39 лет) страдал от подагры и собирался поехать в Европу лечиться водами, а после удалиться в свое имение. На посту министра внутренних дел его сменил Алексей Борисович Куракин.
В одном из последних перед отъездом писем Кочубей предупреждал Ришельё, чтобы тот был осторожен: почту вскрывают. (Первое такое предупреждение было сделано еще 21 апреля, причем у Кочубея имелись основания подозревать почтмейстера из Николаева.) Пусть Александр сейчас к нему благосклонен, но всякое может случиться, особенно в свете нового политического союза. А тут еще про герцога вспомнил Людовик XVHI (король-изгнанник едва сводил концы с концами, поскольку его доходы состояли из шестнадцати тысяч ливров, выплачиваемых английским правительством, и четырех тысяч, присылаемых из России, тогда как ежегодные расходы на содержание двора доходили до двадцати шести тысяч). В конце 1807 года Ришельё получил из английского Госфилда письмо, в котором его просили добиться от Александра образования новой лиги с целью «посодействовать» королю. Если русский император согласится выступить посредником, Людовик не откажется даже от вспомоществования со стороны Франции. «Король, который конечно же не унизится до того, чтобы принять помощь непосредственно от узурпатора своего трона, узрит лишь руку своего щедрого друга, участие коего облагородит всё дело». Это письмо осталось без последствий, разве что доставило несколько неприятных минут адресату: Ришельё так и не выздоровел окончательно, весь год лихорадка то отступала, то возвращалась.
В январе 1808 года Дюк уехал в Петербург, чтобы попытаться воздействовать на императора доводами рассудка: континентальная блокада, поддержанная Россией, и закрытие проливов окажут негативное воздействие на только-только начавшую развиваться торговлю. Однако 27 марта Александр запретил ввоз английских товаров в Россию и объявил охоту на суда нейтральных держав; впрочем, этим судам становилось всё труднее преодолеть проливы, поскольку за проход турки взимали пошлину. Ришельё был крайне недоволен новым таможенным тарифом и не собирался уступать. Он забрасывал письмами министра финансов: «Исключительные обстоятельства, в коих находится морская торговля в Европе, заставляют использовать путь через Россию для доставления в Турцию европейских товаров, а в Европу — левантийских; благодаря сему транзиту в империи остаются суммы, кои в этом году достигли более миллиона, полностью уплаченного иноземцами. Сия торговля была запрещена из страха контрабанды, лишив российских подданных выгод, кои она им доставляла, и разорив тех, кто ею занимался, поскольку выписанные и даже доставленные на таможню товары отправляют обратно. В Одессе это вызовет страшные банкротства. Я просил внести изменения в указ, раз нельзя отозвать его вовсе; дело находится в [Непременном] Совете. Я хотел бы, чтобы оно было решено поскорее».
Но запретительные меры ударят не только по морским портам — Одессе и Кафе. Козлов (Евпатория, крым. — тат. Кезлев), который, «не пользуясь льготами, предоставленными вышеупомянутым городам, достиг довольно высокой степени процветания, сим обречен на смерть; однако только он один мог поставлять соль азиатам, будучи окружен солончаками». Население окрестностей этого города растет, но если иноземцы не смогут ничего туда привозить, то вместе с импортом прекратится и экспорт. Далее Дюк просил разрешить ввоз оливок, служащих единственной пищей грекам во время Великого поста. Оливки из Франции ввозить разрешено, а из Греции нет — почему? То же относится к некоторым тканям, в которые одеваются только татары. Устраивать особые ткацкие фабрики для их производства нужды нет, но не оставлять же людей голыми. Из Молдавии в Одессу привозят лес и уголь, без которых город не может обойтись. Ввозная пошлина на соль установлена в 50 копеек с пуда. Прошлой весной, когда Крыму грозила нехватка соли, местных жителей побуждали запасаться ею на бессарабских солончаках, что они и сделали в расчете на беспошлинный ввоз этого товара, теперь же они окажутся разорены новыми мерами…
Требуя, прося, доказывая, объясняя, Ришельё не ждал у моря погоды и действовал на свой страх и риск. Несмотря на протесты французского консула в Одессе Анри Мюр д’Азира, запрещенные английские товары доставляли в город на судах под американским флагом. Комиссия при торговом трибунале, в задачу которой входило следить за исполнением запрета, была создана только для отвода глаз. Председателем торгового трибунала Дюк сделал своего тезку Армана Шарля Эммануэля Гиньяра, графа де Сен-При (1782–1863).
Это был один из троих сыновей графа Франсуа Эммануэля Гиньяра де Сен-При (1735–1821), известного французского дипломата, одно время служившего послом в Константинополе, который в свое время способствовал освобождению из плена князя Репнина и заключению Кючук-Кайнарджийского мирного договора 1774 года между Россией и Турцией, за что Екатерина II пожаловала ему орден Андрея Первозванного. В 1795–1807 годах он исполнял дипломатические поручения Людовика XVIII при разных иностранных дворах, а все его сыновья перешли на службу России: старший, Гийом Эммануэль Гиньяр де Сен-При (Эммануил Францевич, 1776–1814), храбро сражался при Аустерлице и был награжден за это орденом Святого Георгия 4-й степени; младший, Эммануэль Луи Мари Гиньяр, виконт де Сен-При (Людвиг Францевич, 1789–1881), крестник королевы Марии Антуанетты, служил в лейб-гвардии Егерском полку, а средний, известный в России под именем Карл Францевич Сен-При, служил в гвардии, а в августе 1804 года женился на княжне Софье Алексеевне Голицыной и через нее породнился с Петром Александровичем Толстым (женатым на ее сестре Марии), который в 1807–1808 годах был чрезвычайным послом в Париже и, раскусив замысел Наполеона, умолял Александра I не верить дружеским уверениям французского императора и заранее готовиться к отпору, поскольку вторжение не за горами (за что и был отозван). Именно среднего брата вызвал к себе Ришельё и позже (в 1810 году) сделал гражданским губернатором Одессы.