В конце месяца Арман вновь провел два дня в Тульчине у графини Потоцкой, где в то время оказался некий господин д’Аррагон, сообщивший ему ободряющие новости о здоровье его сестры Армандины. «Я хотел бы увидеть это своими глазами, да будет Богу угодно, чтобы я вскоре смог исполнить сей прожект, коего я не упускаю из виду и который осчастливил бы меня, — писал Дюк 1 декабря госпоже де Ришельё. — Я не поехал в Петербург этой зимой, чтобы иметь больше прав просить позволения уехать, как только позволят обстоятельства». Армандина тоже не раз собиралась навестить брата и увидеть своими глазами его дорогую Одессу и Крым, но, увы, обстоятельства не позволили ни того ни другого…
Человек бо есмь
Дюк так и не поехал в Европу, однако в феврале 1809 года в Одессу явилась графиня Потоцкая. Ей было уже 48 лет, но эта женщина, мать шестерых детей (в том числе пятерых от Потоцкого), обладала какой-то особенной притягательностью для мужчин. Вероятно, она околдовывала их своим умом, а не только внешностью. Она только что пережила очередную личную драму: влюбленный в нее пасынок Ежи, который по ее настоянию в 1808 году уехал во Францию для лечения, умер от туберкулеза, ревматизма и венерической болезни. София Константиновна, унаследовавшая его долги, собиралась продать Тульчин, чтобы расплатиться, и Ришельё в одном из писем одобрил ее намерение, считая эту мысль «здравой». (Впрочем, эти планы не осуществились.) Кроме того, она составила проект строительства города Софиополиса, который стал бы столицей Южного берега Крыма.
Ялта тогда была рыбацким поселком, а о существовании Массандры, покоившейся между двух холмов и скрытой ими от посторонних глаз, знало только местное население. Это был благодатный край, который, однако, не имел хозяина. Когда-то эти земли были подарены Екатериной И Карлу Нассау-Зигену, но тот вернулся на родину, и в 1796 году они были пожалованы Матвею Никитину. Затем владельцем «Дачи Богоданной» (около трех тысяч десятин) был советник Таврического областного правления М. Н. Смирнов, но лишь на бумаге. Поскольку он не занимался ни строительством, ни сельским хозяйством, эти земли вновь отошли к казне. Потоцкая хотела их выкупить. Ришельё захватила идея Софиополиса — возможно, не только из цивилизаторских побуждений… Но в конце марта возобновилась война с Турцией, а в мае император вызвал генерал-губернатора Новороссии в Петербург, «чтобы объясниться по поводу всех неприятностей, кои тот испытал без его ведома».
От Одессы до столицы — 1800 верст, на этот путь уходят десять дней. Чтобы возместить расходы на «частые и дорогостоящие путешествия от Черного моря до Белого», Александр I выплатил Дюку из казны 50 тысяч рублей и собственноручно возложил на него ленту ордена Александра Невского (приказ о его награждении был подписан еще два года назад, 25 февраля 1807-го)[38], воздав тем самым должное его «чрезмерной деликатности и порядочности, вошедшей в России в пословицу».
Но, разумеется, вызвали его не только за этим. Император хотел побеседовать с герцогом, чьи аналитические способности ему расхваливал канцлер Румянцев, о положении в Швеции, с которой Россия с прошлого года находилась в состоянии войны (13 марта в Стокгольме произошел переворот, Густав IV Адольф был низложен, а королевская власть перешла в руки его дяди, герцога Зюдерманландского, который принял имя Карл XIII), о визите в Санкт-Петербург прусского короля, многократно униженного Наполеоном, и о франко-австрийском конфликте.
В апреле 1809 года австрийский император, вдохновившись примером испанского восстания против наполеоновских захватчиков, двинул свои силы одновременно на Баварию, Италию и Великое герцогство Варшавское. Однако Наполеон, опираясь на войска раболепствовавшего перед ним Рейнского союза, нападение отразил и в середине мая вступил в Вену. Дни империи Габсбургов были сочтены, венгры уже требовали независимости. Кроме того, в Шёнбрунне Наполеон («гений зла», как называл его Дюк) подписал декрет о присоединении к Франции Папской области и отмене светской власти римского папы. 5–6 июля состоялось генеральное сражение при Ваграме, в 18 километрах от Вены: Наполеон форсировал Дунай и разбил войска эрцгерцога Карла, положив конец существованию Пятой коалиции.
В походе против австрийцев участвовал Иван Осипович Витт (1781–1840), сын Софии Потоцкой от первого брака. Во время Аустерлицкого сражения его тяжело ранило в ногу ядром, и после Тильзитского мира он вышел в отставку, а тут вдруг вступил волонтером в армию Наполеона. На самом деле целью Витта было собрать разведданные и выведать планы французского императора. В Париже русский резидент князь А. И. Чернышев свел его с Полиной Боргезе, сестрой Наполеона; однако Витту не удалось закрутить с ней роман. Тогда он женился на свояченице Марии Валевской — польки, состоявшей в любовной связи с императором, и выступал посредником в их переписке. Валевская родит Наполеону сына, и это окончательно утвердит Бонапарта, желавшего основать новую династию, в намерении развестись с Жозефиной, не имевшей от него детей, и найти себе жену в одной из царствующих фамилий.
Набиравшая силу Французская империя явно превращалась в источник угрозы для России, для Ришельё это было очевидно. Со времен Тильзита он принадлежал к партии противников сближения между Францией и Россией, возглавляемой вдовствующей императрицей Марией Федоровной, в которую входили также Адам Чарторыйский, Виктор Кочубей, Павел Строганов, Николай Новосильцев и бывший посол в Англии Семен Воронцов. Все они считали, что встреча Александра и Наполеона в Эрфурте (27 сентября — 14 октября 1808 года), подтвердившая их союз, была непростительной ошибкой. Мария Федоровна охотно принимала Дюка, когда он бывал в столице, а тот писал ей почтительные письма из Одессы, анализируя международное положение и высказывая свои суждения по поводу событий в Европе и Турции.
Ришельё сделался одним из самых убежденных сторонников заключения мира с Турцией, что позволило бы не распылять силы. С июня возобновились тайные переговоры с Портой, однако обе стороны напоминали двух баранов на узком мосту: Россия требовала провести границу по Дунаю, Турция не соглашалась.
По приказу императора Дюк, вернувшись в Одессу, с целью запугать Константинополь распускал слухи о готовящихся военных операциях (в начале 1810 года будет разыграна целая «комедия» с перемещением войск к турецким границам); одновременно он должен был поддерживать контакты с Портой через бывшего капудан-пашу (командующего турецким флотом) Сеида-Али, разбитого вице-адмиралом Д. Н. Сенявиным в морском сражении при Афонской горе (1807) и укрывшегося в Одессе от гнева султана. Румянцев слал подробные инструкции, как использовать турецкого флотоводца для заключения мира на выгодных для России условиях — с сохранением за ней Молдавии и Валахии и предоставлением независимости Сербии под российским протекторатом. В конце июля маркиз де Траверсе получил приказ передать командование Черноморским флотом герцогу де Ришельё и вице-адмиралу Н. Л. Языкову, а самому как можно скорее возвращаться в Петербург, чтобы сменить адмирала П. В. Чичагова на посту руководителя Министерства морских сил. (Павел Васильевич часто находился в оппозиции к другим членам Непременного совета, а в 1809 году, не выдержав, испросил себе отпуск и отбыл за границу.) Кстати сказать, несмотря на испытанную в прошлом обиду, Ришельё и Траверсе остались в превосходных отношениях и в дальнейшем поддерживали переписку.
За военными заботами Дюк не забывал и о гражданских делах. В январе 1809 года он создал прививочный комитет, который должен был провести масштабную вакцинацию населения от оспы.