Известно, что первая оспенная прививка в России была проведена в 1768 году императрице Екатерине И, ее сыну с невесткой и внукам Александру и Константину. «Санкт-Петербургские ведомости» писали 11 ноября: «Сколь полезно прививание оспы роду человеческому, показывают опыты в Англии, и сколь вредна природная оспа, видим мы почти ежедневные примеры в России. Наша всемилостивейшая Государыня, соображая сия, предприняла привить себе оспу как для собственной безопасности, так и для подания примера через Самою Себя не только всей России, но и всему роду человеческому, будучи удостоверена, что один такой пример сильнее всех других образов по введению у нас столь нужного дела». Через два года в столице опубликовали наставление о прививании оспы, которое впоследствии войдет в Свод законов Российской империи, и сочинение Томаса Димсдейла «Нынешний способ прививать оспу» с приложением в виде дневника, в котором английский врач, проведший эту операцию, день за днем описывал состояние венценосной пациентки после прививки. Она в самом деле подвергла свою жизнь опасности: ей пересадили материал, взятый от заболевшего ребенка Александра Маркова, которого после успеха операции сделали графом Оспенным. Однако многие привитые таким образом люди переболевали тяжелой формой болезни и оставались обезображенными, а два процента и вовсе умирали.
Английский врач Эдвард Дженнер (1749–1823), которому сделали такую прививку в восьмилетием возрасте, посвятил 25 лет жизни исследованию этой проблемы и пришел к выводу, что для предохранения людей от заболевания натуральной оспой нужно вырабатывать иммунитет, искусственно заражая их коровьей оспой. Свою брошюру об оспопрививании он опубликовал в июне 1798 года за свой счет. Через несколько месяцев о ней заговорили в Женеве, а в Лондоне возникло… анти-оспенное общество, публиковавшее сатирические карикатуры. В 1800 году первые прививки по методу Дженнера были сделаны во Франции, с подачи министра внутренних дел Люсьена Бонапарта и министра внешних сношений Талейрана.
В России первую противооспенную вакцинацию провел в октябре 1801 года доктор медицины Е. О. Мухин в здании Императорского Воспитательного дома в Москве. Привитого мальчика Антона Петрова переименовали в Вакцинова. Наконец и в Англии одумались: герцог Йоркский объявил вакцинацию обязательной в армии, а герцог Кларенс (будущий король Вильгельм IV) — на флоте. В 1803 году в Лондоне были основаны Королевское Дженнеровское общество и Институт оспопрививания.
Ришельё, переписывавшийся с некоторыми французскими учеными, был в курсе этих достижений. В каждом из восьми уездов Екатеринославской губернии были образованы прививочные комитеты, состоявшие из двоих хирургов, двоих наблюдателей из дворян и одного инспектора. Дюк потребовал, чтобы каждое воскресенье в церквях читали с амвона обращение архиепископа к пастве, в котором говорилось, что в вакцинации нет ничего богопротивного, а напротив, это долг каждого доброго христианина. С сентября 1809 года по март 1810-го были привиты от оспы 7065 детей.
Тем временем 5 (17) сентября 1809 года во Фридрихсгаме был подписан мирный договор между Россией и Швецией, по которому шведы уступали России в вечное владение всю Финляндию с Аландскими островами и обязывались поддержать континентальную блокаду, закрыв свои гавани для англичан. 2(14) октября в Вене был заключен мир между Францией и Австрией. «Война между Францией и Австрией могла иметь пагубные последствия для всей Европы, мир же между ними может счастливо сказаться на всех народах, — с облегчением писал Дюку граф Румянцев 25 октября. — Отныне нам остается пожелать заключить мир с Турцией и Персией, и возможно, нам удастся свершить сие по нашему желанию, а потом завершить великую борьбу с Англией, чтобы отпраздновать всеобщий мир. Только тогда всё внимание и все заботы Нашего Августейшего Государя будут посвящены процветанию торговли, умножению ее выгод и источников, дабы вознаградить через сие, и с лихвой, своих верных подданных за убытки, кои они понесли из-за войны и застоя в торговле».
Одесса между тем праздновала выздоровление Дюка после долгой болезни (он снова слег, вернувшись из столицы, — весьма симптоматично). «Любовь, преданность и уважение, кои к нему питали, проявились при данных обстоятельствах самым трогательным образом, — писал Рошешуар. — Все восхищались этим человеком безукоризненных нравов, порядочным, щедрым, любезным, входящим в дела других и всегда счастливым оказать услугу».
Зато немирные горцы надеялись обратить все эти бесценные качества в звонкую монету, организовав похищение и потребовав выкуп за неутомимого генерал-губернатора, который, едва встав на ноги, вернулся к исполнению своих обязанностей. Ланжерон приводит этот эпизод, имевший место в сентябре 1809 года:
«Дюк находился тогда в Анапе; несколько черкесских князей, не желая, по своему подозрительному характеру, являться в сей город, просили его встретиться с ними на холме в трех четвертях лье оттуда. Дюку ставили на вид, как опасно для него отправляться к сим людям, известным своею хитростью и коварством. Ему даже приводили в пример несчастного генерала Цицианова, убитого при подобных обстоятельствах персиянами[39]; герцогу всё было нипочем; он слишком дорожил возможностью замириться с кавказскими народностями, чтобы упустить случай достигнуть своей цели. Он отправился в назначенное место, проговорил два часа с черкесскими князьями, подробно обсудив с ними их отношения с Россией, и в продолжение этого совещания назначил им новую встречу, через пять дней после своего возвращения из Екатеринодара, казачьей столицы, куда он должен был ехать по делам, сам же вернулся в Анапу, где о нем сильно беспокоились.
Он выехал в Екатеринодар. Гроза помешала переправиться через Кубань; вечером он был вынужден заночевать на пустынном берегу под перевернутой лодкой, служившей укрытием от дождя.
На следующий день к нему в Тамань приехал курьер из Одессы с важными бумагами; Дюк занялся ими, и его прибытие в Екатеринодар было отложено на день. Инспекция и неотложные дела задержали его в этом городе еще на несколько часов сверх намеченного. Ему это было досадно, поскольку его поездки были расписаны по минутам, чтобы всё успеть. Тем временем черкесские князья корили себя за то, что не схватили его во время разговора; прочие возражали, что это значило бы навлечь на себя гнев анапского гарнизона, который немедленно набросился бы на них; сошлись на том, чтобы похитить герцога по его возвращении, момент которого он точно им указал. Следственно, они взяли 300 отборных людей под командованием самого решительного из них, тайно переправились через Кубань и спрятались в камышах и болотах, где знали все тропы, чтобы неожиданно напасть на Дюка и его свиту, когда он будет возвращаться из Екатеринодара берегом Кубани. Там они расположились уже на четвертый день; по счастью, герцога задержали дела, и он не успел добраться из Екатеринодара до заставы, где должен был заночевать и где его поджидала черкесская засада. Он провел ночь в 30 верстах оттуда, что сбило черкесов с толку…
На следующий день он продолжил свой путь; один казак выехал вперед, чтобы подготовить лошадей и конвой, сменявшийся на каждой заставе. Черкесы, сидевшие в засаде, хотели схватить казака, чтобы узнать от него точные сведения о прибытии Дюка. По счастью, казак вырвался от них и забил тревогу; герцог прибыл на военную заставу, где должен был сменить конвой; казаки, видя его в величайшей опасности, возбужденные ею и любовью к своему командиру, всего сотней яростно набросились на трехсот черкесов, завязался бой, и черкесы обратились в бегство, потеряв своего главаря, сраженного ударом нагайки по голове от командира казаков. Захваченные пленные рассказали все подробности заговора».
В качестве выкупа за Ришельё горцы намеревались потребовать все земли казаков и Анапу. Дюк убедился в их коварстве и в том, как легкомысленно поступил, вверяя им свою жизнь. Он был тронут проявлением любви к нему казаков и их беспримерным мужеством. Слух о засаде донесся до Одессы; всё население (составлявшее тогда 30 тысяч жителей) переполошилось; даже когда стало ясно, что опасность миновала, сотни людей специально отправлялись на прогулку в общественные места, где можно было встретить Дюка, чтобы увидеть его своими глазами и поприветствовать.
39