И единственная причина, по которой это было даже смутно знакомо, заключалась в том, что в последний раз, когда я была в сознании, меня держал незнакомый мужчина, когда мне зашивали спину и я плакала от боли.
— Ты в лагере МК Приспешников, — произнес ровный мужской голос, незнакомый, и когда я повернула голову и посмотрела в другую сторону кровати, я нашла источник.
Он был высоким и худощавым, с татуировками, змеящимися по его обнаженным рукам. На нем была черный кожаный жилет, а под ним — белая майка, черные джинсы и черные слипоны. У него было угловатое лицо, острые скулы, сильный лоб, привлекательный рот. Его глаза были пронзительно голубыми. И, возможно, самой примечательной чертой, которой он обладал, были его медно-рыжие волосы, которые он подстриг немного длиннее на макушке и ближе к бокам. Каким-то чудом он оказался совершенно лишенным веснушек.
Рыжеволосый байкер.
Мне почти хотелось рассмеяться.
— МК Приспешники, — повторила я, мой голос звучал хрипло, грубее, чем обычно.
— Место, где тебе вчера помогли и подсказали. Мы нашли тебя сегодня избитой, поэтому принесли сюда и привели в порядок.
Я кивнула на это, находя в этом правду.
Но что-то не сходилось.
— Почему ты не отвез меня в больницу?
Почему меня подвергли полевой медицине, когда я могла получить комфортный, безболезненный опыт зашивания в больнице?
Парень выглядел немного застенчиво, засунув руки в передние карманы, отчего его плечи слегка ссутулились, придавая ему мальчишеский вид.
— Видишь ли, если мы приведем тебя туда, они подумают, что это сделали мы.
— Почему? Потому что вы байкеры? — спросила я, чувствуя, как за глазами начинает пульсировать головная боль.
— Да, большинство копов не слишком хорошо относятся к таким, как мы.
— Но ты не причинил мне боли, — сказала я, сдвинув брови, пытаясь соединить воспоминания воедино, обнаружив, что это труднее, чем я думала. Но я знала одно — эти Приспешники не были теми, кто причинил мне боль.
— Мы это знаем, и ты это знаешь. Но ты была не совсем в сознании, когда мы тебя нашли. — Парень придвинулся ближе к краю кровати, заставив меня обернуться, и мой взгляд упал на женщину, сидящую там.
Она была хорошенькая. Где-то тридцати или чуть за сорок, с длинными прямыми светлыми волосами, карими глазами, большой грудью и длинными ногами. На ней были зеленые брюки цвета хаки и коричневая майка, демонстрирующая ее сильные руки. В ней было что-то, и я не могла точно сказать, что именно, но было что-то, что создавало у меня впечатление о ее способностях. Она была способной. В чем именно, я не была уверена. Казалось, во всем.
— Меня зовут Ло, — сказала она, заметив, что я смотрю на нее. — А этот рыжий байкер — Ренни.
— А ты Пенни, верно? — спросил Ренни, обхватив руками лодыжки женщины и согнув их вверх, так что ее колени поднялись к груди, и он смог сесть у ее ног.
— Ах, да. Откуда ты это знаешь? — спросила я, внезапно осознав две вещи. Я не знала, где моя сумочка. И я была не в своей одежде.
Кто-то раздел и переодел меня.
— Эй, эй, — сказал Ренни тихим и спокойным голосом, растягивая слова в конце, как вы делаете, когда разговариваете с испуганным ребенком. — Мы знаем твое имя, потому что вчера ты сказала его Шреддеру и Дюку. Здесь не происходит ничего жуткого.
— Где моя одежда? — спросила я, глядя на женщину, почему-то надеясь, что она поймет мое огорчение по этому поводу.
— Твоя рубашка была порвана, — вместо этого ответил Ренни. — И ее пришлось снять, чтобы наложить швы на твою спину.
— Хорошо. Да, — сказала я, кивая. — Прекрасно. Но где мои штаны? — спросила я, зная, что болит почти везде, кроме талии, за исключением небольшой боли в одной из лодыжек, как будто я, возможно, подвернула ее или что-то в этом роде.
Эти двое обменялись взглядами, молча сообщая что-то, что заставило меня напрячься и медленно подталкивать себя в сидячее положение, чувствуя материал моих трусиков и испытывая легкое облегчение от этого факта.
— Я спросила тебя, где мои штаны. И, пока вы этим занимаетесь, вам нужно будет объяснить, почему они исчезли в первую очередь.
Затем мой разум отправился дальше.
Потому что, в самом деле, куда еще они могли деться?
Вы оказываетесь в странной комнате в байкерском лагере, полном грубых и крутых мужчин без штанов, вот куда это пошло.
Это слово из тринадцати букв, которое почему-то было хуже, чем любое другое, которое я когда-либо слышала в своей жизни.