Они снова переглянулись, и женщина, Ло, покачала головой. Все мои надежды на то, что она станет моим союзником, вылетели в метафорическое окно. Метафорическое, потому что в комнате не было настоящего. Это была еще одна странная вещь. В какой спальне не было окон?
Мое сердце перешло в овердрайв, казалось, застряло в моем пищеводе достаточно высоко, чтобы я почувствовала, что задыхаюсь от него.
— Убирайся, — услышала я свой голос, низкий, предупреждающий. Я никогда раньше не слышала такого собственного голоса — холодного, почти противного. С другой стороны, я никогда раньше не чувствовала себя такой уязвимой и растерянной. Они удивленно посмотрели на меня, но ни один из них не двинулся с места, чтобы покинуть комнату. На самом деле, женщина потянулась ко мне, а мужчина наклонился ближе. — Я сказала, убирайся к черту! — закричала я, заставив их отпрянуть.
И примерно через секунду дверь спальни распахнулась, я думаю, удивив нас всех.
А потом появился он.
Я его не знала.
На самом деле он был почти незнакомцем.
Но он заставил своего друга прекратить флиртовать со мной и, возможно, заставил меня опоздать на собеседование. Затем, когда я проснулась в его сильных руках, расстроенная, страдающая и смущенная, он обнял меня и прошептал мне на ухо ободряющие слова, в то время как его пальцы гладили мое плечо, пытаясь утешить меня.
Он был никем.
Но каким-то образом его присутствие вызвало прилив облегчения в моей нервной системе, заставив мое сердце вырваться из горла и успокоиться в грудной клетке, где ему и полагалось быть.
Он действительно был хорош собой.
Я тоже поняла это накануне. Его друг был хорош собой, у него был подвешенный язык и все такое, но неуклюжий белокурый байкер с мужским пучком, сильным мужественным лицом и глубокими голубыми глазами, да, он был тем, к кому меня сразу потянуло. Затем он указал мне, куда мне нужно идти, и я была благодарна ему за то, что он тоже был порядочным парнем.
Но, стоя в дверном проеме, словно темный ангел-мститель, он выглядел даже лучше, чем накануне, когда стоял на солнце. Все в нем казалось напряженным, угрожающим. И его темно-синие глаза почему-то были устремлены на рыжеволосого парня, Ренни.
— Дюк, мы справимся, — сказал Ренни, вставая с кровати и поворачиваясь лицом к брату-байкеру.
— Не похоже, чтобы ты справился. Похоже, ты ее пугаешь. Рейн хочет, чтобы ты поговорил с ней, хорошо. Но ты, черт возьми, травмируешь ее.
— Мне кажется, я знаю немного больше о… — начал Ренни.
На это губы Дюка сложились в почти жестокую усмешку. — Да, ты бы так и сделал. Не так ли?
— Не надо, — сказал Ренни, сжимая руки в кулаки, придвигаясь на шаг ближе, заставляя Дюка тоже напрячься.
— Притормозите, мальчики, — сказала Ло, забавляясь, и когда я оглянулась, она действительно улыбалась. Как будто их искрящаяся, изменчивая энергия не вызывала у нее такой тревоги, как у меня. Странная.
— Что ты будешь делать, если я не… — начал Дюк, делая шаг вперед, заставляя женщину встать с кровати и отойти на несколько футов, пока она не оказалась почти между ними, но слегка отступила назад.
— Почему у меня нет штанов? — спросила я, на этот раз обращаясь к Дюку. При звуке моего голоса его плечи расслабились еще больше, и он перевел взгляд на меня. Область вокруг его глаз на секунду напряглась, прежде чем они расслабились. — Они мне не говорят, — добавила я, когда он ничего не сказал.
— Никто точно не знал, что с тобой случилось, — начал он. — Итак, когда медсестра пришла сюда, она сделала набор для изнасилования.
Так оно и было.
Слово из тринадцати букв, о котором я изо всех сил старалась не думать.
Боже, это было так уродливо.
Изнасилование.
Так же уродливо: набор для изнасилования.
У меня взяли набор для изнасилования, пока я была без сознания.
Мой желудок болезненно скрутило, а во рту пересохло.
— И что? — спросила я, звук был едва громче шепота.
Он покачал головой еще до того, как открыл рот. — Нет, детка.
Облегчение было таким, словно из меня выжали весь воздух, и мне пришлось немедленно сделать глубокий вдох, чтобы заменить его, на мгновение крепко зажмурив глаза в безмолвной благодарности.
— Слава Богу, — пробормотала я.
— Вот, — сказал Ренни, улыбаясь мне, но его глаза казались более настороженными, менее дружелюбными. — Это решено. Теперь ты можешь вернуться в холл и дежурить как сторожевой пес, пока мы с Пенни пару минут поболтаем.
— Не обижайся, — сказала я, качая головой, — но я действительно предпочла бы, чтобы он остался.
— Милая, — сказал Ренни, качая головой. — Я обещаю, что не собираюсь причинять боль…