Зажигается свет. В спальню входят Задорожный со Степаном. Они вооружены.
ЗАДОРОЖНЫЙ. У меня есть указание провести обыск в помещениях дворца. Я смотрю, вы недовольны моим приходом.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА (сидя на кровати в ночной рубашке.) Если матросы врываются к пожилой даме в пять часов утра, она, естественно, будет недовольна. Уберите ваши винтовки и дайте мне возможность одеться. Неужели вы боитесь безоружную женщину?
Все отворачиваются. Мария Федоровна в ночной сорочке идет за ширму и там одевается. В это время Степан обшаривает ее разобранную кровать.
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ (Степану). Что вы делаете, как вам не стыдно?
СТЕПАН. Мало ли, что у вас в матрасе. Мы должны принять меры от контрреволюционной пропаганды.
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ (обращается к Задорожному). Товарищ Задорожный, предъявите мандат на обыск. Кто дал санкции на проведение обыска?
ЗАДОРОЖНЫЙ. Так, адмирал Романов. Вы хотите видеть подпись победившего пролетариата? Вот приказ, читайте.
Задорожный достает из папки листок бумаги и держит его перед глазами Александра Михайловича. Тот читает документ. Задорожный убирает приказ обратно в папку.
Мария Федоровна выходит из ширмы. На ней длинное черное платье. Обращается к Задорожному.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Так что вам угодно, товарищ Задорожный?
ЗАДОРОЖНЫЙ. Мне угодно провести у вас обыск. Предлагаю самой отдать мне все контрреволюционные документы.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. У меня нет таких документов, и мне нечего вам отдавать.
ЗАДОРОЖНЫЙ. Прошу дать ключи от всех шкафов и ящиков. Мебель мы ломать не собираемся, это народное добро.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. У меня нет ключей. Мы не запираем мебель от наших слуг. Не доверять — не в моем характере, да и не в принципах. Я считаю, что запереть — это оскорблять слуг наших.
СТЕПАН. Ой-ой-ой. Какие мы благородные.
Мария Федоровна гневно смотрит на него.
В это время Задорожный и Степан начинают обыск и открывают все ящики и дверцы в шкафах.
Задорожный достает стопку писем.
ЗАДОРОЖНЫЙ. Что это за письма? Переписка с противником? Для начала недурно.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. К сожалению, я вас разочарую. Все эти письма от моих английских родственников и, соответственно, на английском языке.
ЗАДОРОЖНЫЙ. Разберемся. У нас в Совете переводчик есть.
СТЕПАН. Все ваши английские родственники — враги рабочего класса.
Задорожный и Степан продолжают обыск.
СТЕПАН. Ага, а вот и письма на русском языке. Так, переписка с бывшим царем. Это, возможно, заговор против революции.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Посмотрите на даты, все эти письма написаны еще до революции.
ЗАДОРОЖНЫЙ (достает из письменного стола несколько писем, обвязанных голубой лентой). А это что за корреспонденция?
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Прошу вас положить эти письма обратно. Это самое дорогое, что у меня есть. Письма моего покойного Саши ко мне. Личные письма.
ЗАДОРОЖНЫЙ (немного смущенно.). Все равно я конфискую эти письма. Товарищи в Совете разберутся.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Вы собираетесь конфисковать мою личную корреспонденцию?
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Надеюсь, личные вещи вы не будете забирать. О личных вещах в приказе ничего не сказано.
ЗАДОРОЖНЫЙ. Так, гражданин Романов. Не встревайте, пожалуйста. Личные письма после просмотра вам будут все возвращены.
КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА (закрыв лицо руками и мотая влево и вправо головой). Трудно понять, как Господь допускает все эти несправедливости и все плохое, что происходит вокруг.
В это время Степан, осматривая прикроватную тумбочку, смахивает на пол фотографию Николая II, наступает на нее и раздавливает стекло.
Мария Федоровна молча подходит к кровати, поднимает с пола фотографию, отряхивает ее от остатков стекла и прижимает к груди.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА (обращается к Задорожному). За что вы не любите Романовых?
ЗАДОРОЖНЫЙ. За то, что Романовы триста лет грабили, убивали и насиловали народ. Я презираю эту белую кость. Теперь наступил наш час, и мы вам мстим, мстим жестоко. А вы на нас озлобились? Ну как же, как это чернь осмелилась заявить о своих правах в октябре одна тысяча девятьсот семнадцатого года.