– Мне многое ведомо, – продолжала Джессика. – Так, я знаю, что у тебя были дети, что ты потеряла тех, кого любила, что ты вынуждена была скрываться и бежать в страхе, что, наконец, ты совершала насилие – и готова совершать его вновь, и совершишь ещё; я многое знаю!
– Я не хотела обидеть вас, миледи, – тихо сказала Мэйпс.
– Ты говоришь о легендах – и жаждешь ответов, – сказала Джессика, – но берегись этих ответов! Так, знаю я, что ты пришла сюда, приготовясь к насилию, с оружием на груди. Так?
– Госпожа моя, я…
– Возможно, тебе и удалось бы забрать кровь жизни моей, – тем же тоном сказала Джессика, – хотя шансы на это и невелики. Но, сотворив сие, ты разрушила бы больше, чем способна представить в самых страшных своих кошмарах. Есть нечто худшее, чем смерть, ты знаешь это, даже и для целого народа.
– Госпожа! – взмолилась Мэйпс. Казалось, она упадёт сейчас перед Джессикой на колени. – Госпожа, это оружие было послано вам в дар – если будет свидетельство, что вы – это Она, Та, – кого мы ждём…
– Или же как орудие убийства – если окажется, что это не так, – утвердительно сказала Джессика. Она сидела в той обманчивой внешней расслабленности, которая делала обученных Бене Гессерит столь опасными противниками в бою.
Сейчас станет ясно, что она решила.
Мэйпс медленно сунула руку за ворот своего платья и извлекла оттуда тёмные ножны, из которых торчала чёрная рукоять с глубокими вырезами для пальцев. Она взяла ножны одной рукой, рукоять – другой, обнажила молочно-белый клинок и повернула его остриём вверх. Казалось, клинок светится внутренним светом. Он был слегка изогнутым, обоюдоострым, как кинжал, сантиметров двадцати длиной.
– Знаете ли вы, что это такое, миледи? – спросила Мэйпс.
Джессика поняла, что это может быть лишь одна вещь – легендарный арракийский крис, который никогда не покидал планету и был известен лишь по самым фантастическим слухам и россказням.
– Это крис, – сказала она.
– Не говорите об этом так просто, – сказала Мэйпс. – Известно ли вам его значение?
Похоже, вопрос с двойным дном, пронеслось в голове Джессики. Вот зачем гордая фрименка пошла ко мне в услужение: чтобы задать его. Мой ответ вызовет нападение или… что? Она хочет, чтобы я сказала о значении ножа. Она назвалась Шэдаут – на чакобса; нож на чакобса будет «податель смерти»… Она теряет терпение, я должна отвечать. Задержка так же опасна, как и неправильный ответ…
– Это – Податель…
– Эйи-и-ии! – воскликнула Мэйпс. Крик одновременно горя, восторга и преклонения. Она так дрожала, что лезвие ножа бросало по комнате белые блики.
Джессика ждала, призвав на помощь всё своё самообладание. Она хотела сказать, что нож – это «податель смерти», и добавить затем древнее слово на чакобса, но теперь все чувства, всё её сверхразвитое внимание к мельчайшим движениям тела – всё останавливало её.
Ключевым было слово… Податель.
Податель? Податель.
Но Мэйпс всё ещё держала нож так, словно готова была пустить его в ход.
– Ты полагала, – промолвила Джессика, – что я, посвящённая в тайны Великой Матери, не узнаю Подателя?
Мэйпс опустила нож.
– Миледи… госпожа моя, когда так долго живёшь с пророчеством, момент его исполнения становится потрясением.
Джессика подумала об этом пророчестве. Даже кости сестёр Бене Гессерит, принадлежавших к Миссионарии Протектива, которые занесли сюда семена Шари-а и Паноплиа Профетикус, давно истлели, но цель их достигнута: необходимые легенды пустили корни в сознании этих людей в предвидении дня, когда они смогут послужить Бене Гессерит.
И вот этот день настал.
Мэйпс вернула крис в ножны и тихо сказала:
– Госпожа, это нефиксированный клинок. Храни его всегда возле себя. Неделя вдали от тела – и он начнёт разлагаться. Он твой, этот зуб Шаи-Хулуда, твой… до твоей смерти.
Джессика протянула руку и рискнула пойти ва-банк:
– Мэйпс, ты убрала в ножны клинок, не вкусивший крови!
Вздрогнув, Мэйпс уронила клинок в руку Джессики и, рывком распахнув на груди своё бурое одеяние, воскликнула:
– Возьми воду моей жизни!
Джессика вытянула клинок из ножен. Как он сверкает! Она повернула его остриём к Мэйпс и увидела, что той овладел страх больший, чем страх смерти.
«Остриё отравлено?» – подумала Джессика. Она подняла нож, провела им над левой грудью Мэйпс небольшую царапинку. Порез сразу и обильно набух кровью, но красная струйка остановилась почти сразу.
«Сверхбыстрая коагуляция, – отметила Джессика. – Видимо, влагосберегающая мутация…»