– Почему вы не заставили герцога жениться на вас?
Она резко обернулась, вскинула голову, пристально взглянула ему в глаза.
– Не заставила его жениться на мне? Но…
– Мне не следовало задавать этот вопрос, – сказал он.
– Нет, почему же? – Она пожала плечами. – На то есть достаточно веская политическая причина – до тех пор, пока мой герцог остаётся неженатым, у некоторых Великих Домов сохраняется надежда на породнение с ним. И… – она вздохнула, – и, кроме того, принуждение людей, подчинение их своей воле приводит к циничному отношению к человечеству в целом. А такое отношение разлагает всё, чего касается. Если бы я склонила его к этому… это было бы не его поступком.
– Эти слова могла бы сказать и моя Уанна, – пробормотал он. И это тоже было правдой. Он приложил руку ко рту, судорожно сглотнул. Никогда он не был так близок к признанию, к разоблачению своей тайной роли.
Джессика заговорила снова, разрушив мгновение, когда признание готово было сорваться:
– И кроме того, Веллингтон, в герцоге словно бы два человека. Одного из них я очень люблю. Он обаятельный, остроумный, заботливый… нежный – словом, в нём есть всё, чего только может пожелать женщина. Но другой человек… холодный, чёрствый, требовательный и эгоистичный – суровый и жёсткий, даже жестокий, как зимний ветер. Это – человек, сформированный его отцом. – Её лицо исказилось. – Если бы только этот старик умер, когда родился Лето!..
В наступившем молчании слышно было, как шевелит занавески струя воздуха от вентилятора. Наконец она глубоко вздохнула и сказала:
– Лето прав – здесь комнаты уютнее, чем в других частях дома. – Она повернулась, окидывая комнату взглядом. – А теперь извините меня, Веллингтон. Я хотела бы ещё раз обойти это крыло перед тем, как распределять помещения.
Он кивнул:
– Разумеется.
И подумал: «Если бы был хоть какой-нибудь способ избежать того, что я должен сделать!»
Джессика опустила руки, пересекла комнату и на мгновение остановилась в нерешительности на пороге, – а потом всё-таки вышла, ничего не спросив.
«В течение всего разговора он что-то скрывал, что-то утаивал, – думала она. – Несомненно, он боится расстроить меня. Он славный человек. – И снова заколебалась, почти уже повернула обратно, чтобы вызнать, что же скрывает Юйэ. – Но это только пристыдило и испугало бы его – да, он испугался бы, что я так легко читаю в его душе. Мне следует больше доверять своим друзьям».
9
Многие отмечали быстроту, с которой Муад'Диб усвоил уроки Арракиса и познал его неизбежности. Мы, Бене Гессерит, разумеется, знаем, в чём основы этой быстроты. Другим же можем сказать, что Муад'Диб быстро учился потому, что прежде всего его научили тому, как надо учиться. Но самым первым уроком стало усвоение веры в то, что он может учиться, и это – основа всего. Просто поразительно, как много людей не верят в то, что могут учиться и научиться, и насколько больше людей считают, что учиться очень трудно. Муад'Диб же знал, что каждый опыт несёт свой урок.
Пол лежал в постели и притворялся спящим. Спрятать в руке таблетку доктора Юйэ, сделав вид, что глотаешь её, было проще простого. Пол подавил смешок: даже мать поверила, что он спит! Он хотел было вскочить и попросить у неё разрешения осмотреть дом, но понял, что она этого не одобрила бы. Слишком всё сумбурно, слишком ещё неулажено. Нет. Лучше притвориться…
«Если я тихонько уйду без спроса, то о непослушании речи нет: ведь и запрета не было. Кроме того, я же никуда не выйду из дома, а в доме безопасно».
Он слышал, как мать в соседней комнате беседует с Юйэ. Слова доносились невнятно – что-то о Пряности… о Харконненах… Голоса раздавались то громче, то тише и наконец смолкли.
Пол принялся разглядывать резное изголовье кровати – на самом деле это был замаскированный пульт управления оборудованием комнаты. Резьба изображала рыбу, застывшую в прыжке над крутыми завитками волн. Он уже знал, что если нажать на её глаз – единственный видимый глаз рыбы, – то загорятся плавающие лампы. Одну из волн можно было поворачивать, регулируя вентиляцию. Другая управляла температурой.
Пол беззвучно сел в постели. Слева от кровати у стены стоял высокий книжный шкаф. Его можно было отодвинуть от стены, открыть потайной кабинетец с боковыми ящиками. Ручка двери в холл была выполнена в виде штурвала орнитоптера.
Комната выглядела так, словно была специально предназначена соблазнить и завлечь его.