– Значит, проделайте все мягко, – сказал герцог. – Я всего лишь хочу знать, существуют ли базы, и только.
– Как прикажете, сир. – Хават сел, опустив глаза.
– Тогда все в порядке, – сказал герцог. – Мы знаем, что нам предстоит – работа. Мы к ней готовились. И у нас есть в ней кое-какой опыт. Мы знаем, каким будет вознаграждение. Альтернативы тоже достаточно ясны. У каждого есть свое задание… – Герцог посмотрел на Халлека. – Гурни, в первую очередь займись контрабандистами.
– «Вот, иду к бунтарям, обитающим в безводной земле», – нараспев произнес Халлек.
– Когда-нибудь я поймаю этого парня на отсутствии подходящей цитаты, и он будет похож на голого, – бросил герцог.
Фраза его отозвалась за столом смешками, но Пауль услышал в них нотки неестественности.
Герцог обратился к Хавату:
– Суфир, разверни на этом этаже еще один командный пункт – для разведки и связи. Когда сделаешь, приходи: ты мне понадобишься.
Хават встал и окинул комнату взглядом, словно ища поддержки. Потом направился к выходу, следом потянулись остальные. Офицеры двигались торопливо, скребя пол отодвигаемыми стульями, сталкиваясь, обнаруживая явные признаки смущения.
Дело закончилось всеобщим замешательством, подумал Пауль, глядя в спины. Раньше Совет всегда заканчивался в приподнятой атмосфере. А это собрание словно вытекало медленной струйкой, утомленное собственной неэффективностью, да и завершилось оно спором…
Впервые Пауль позволил себе подумать о реальной возможности неудачи – и вовсе не из страха перед ней и не из-за предостережений, подобных тем, что исходили от старой Преподобной Матери, – его собственная оценка ситуации заставила взглянуть этой возможности в лицо.
«Отец в отчаянии, – подумал он. – Дела складываются для нас очень неудачно».
И Хават… Пауль припомнил, как вел себя на совещании старый ментат – едва уловимые колебания, признаки беспокойства…
Да, Хават чем-то глубоко встревожен.
– Тебе, наверное, лучше всего остаться на ночь здесь, сын, – сказал герцог. – Все равно скоро рассветет. Я сообщу твоей матери. – Он тяжело поднялся. – Почему бы тебе не сдвинуть вместе несколько кресел и не прилечь отдохнуть?
– Я не устал, отец.
– Ну, как хочешь.
Герцог заложил руки за спину и принялся вышагивать взад-вперед вдоль стола.
Как зверь в клетке.
– Ты собираешься обсудить с Хаватом возможность того, что среди наших людей есть предатель? – спросил Пауль.
Герцог остановился напротив сына и сказал, глядя в темноту за окнами:
– Эту возможность мы обсуждали много раз.
– Старуха казалась такой уверенной в этом, – сказал Пауль. – И то послание для матери…
– Меры предосторожности приняты, – сказал герцог. Он оглядел комнату, и в его глазах сверкнула ярость загнанного зверя. – Оставайся здесь. Мне надо обсудить с Суфиром кое-что насчет командных пунктов. – Герцог повернулся и быстро вышел, коротко кивнув у двери охранникам.
Пауль смотрел на то место, где стоял отец. Оно опустело даже раньше, чем герцог вышел из комнаты. И Пауль вспомнил слова старухи: «…твоего отца не спасет ничто».
В тот первый день, когда Муад’Диб с ближними его ехал по улицам Арракина, некоторые из людей, стоявших у дороги, вспомнили легенды и пророчества и отважились прокричать: «Махди́!» Но этот их крик был более вопросом, нежели утверждением, ибо тогда существовала лишь надежда, что был он Лиса́н аль-Га́ибом, Гласом из Внешнего Мира, предсказанным много веков назад. Взгляды их были прикованы также и к его матери, ибо все слышали, что была она Бене Гессерит, и потому сочли ее чем-то вроде второго Лисан аль-Гаиба.
(Из учебника «Жизнь Муад’Диба» принцессы Ирулан)
Герцог нашел Суфира Хавата – тот сидел один в угловой комнате. За стеной работали – устанавливали и налаживали аппаратуру связи, но здесь было довольно тихо. Герцог успел окинуть взглядом все помещение, пока Хават поднимался из-за стола, заваленного бумагами. В этом закутке с зелеными стенами, помимо стола, было еще три кресла на силовой подвеске, со спинок которых поспешно стерли букву «Х», – там виднелись пятна, немного отличные по цвету от всей обивки.
– Эти кресла достались нам в наследство от прежних хозяев, но они вполне безопасны, – сказал Хават. – А где Пауль, сир?
– Я оставил его в комнате совещаний. Я решил, что ему стоит отдохнуть, и избавил от своего присутствия.