— Да, милорд.
— Ты сможешь снова обедать в своих комнатах, если тебе так удобнее. Я буду приглашать тебя только на официальные обеды.
— Спасибо, милорд.
— И брось, пожалуйста, эти дурацкие церемонии! Скажи спасибо, что я на тебе не женился, а то тебе пришлось бы всегда сидеть за столом рядом со мной.
Ничто не отразилось на ее лице.
— Хайват уже установил над обеденным столом наш ядолов. Второй, портативный, стоит в твоей комнате.
— Так вы знали, что… я буду против?
— Дорогая, просто я думаю о твоем удобстве. Слуг я уже нанял. Они из местных, но Хайват проверил, что все они вольнаибы. Они будут здесь, пока наши люди заняты переездом.
— Разве можно доверять кому-либо на Аракисе?
— Тому, кто ненавидит Харконненов, можно. Если тебе интересно, могу сказать, кто будет у нас старшей экономкой — некая Мейпс Шадут.
— Шадут… Это вольнаибский титул?
— В переводе с их языка — «копатель колодцев», как мне объясняли. Представляешь, какое значение вкладывают в это понятие здесь, на Аракисе. Может, она тебе не слишком понравится как служанка, но Хайват очень хорошо о ней отзывался. Они с Дунканом убеждены, что она сама хочет служить, причем именно тебе.
— Мне?
— Вольнаибы узнали, что ты бен-джессернтка. А местные легенды как-то связаны с Бен-Джессеритом.
Миссия Безопасности, подумала Джессика. Нет такой дыры, где они не побывали.
— Похоже, наш Дункан добился успеха? Значит, вольнаибы — наши союзники?
— Еще ничего не ясно. Дункан считает, что они хотят некоторое время за нами понаблюдать. Но тем не менее они дали слово пока не трогать наши пограничные города. Это большое достижение, гораздо большее, чем кажется на первый взгляд. Хайват говорит, что они здорово донимали Харконненов. До сих пор загадка, как им удавалось совершать такие удачные набеги. Императору не мешало бы знать, что солдаты барона отнюдь не всегда побеждают.
— Экономка из вольнаибов, — задумчиво повторила Джессика, возвращаясь к теме слуг. — У нее будут синие глаза без белков.
— Пусть внешность тебя не смущает. Она часто обманчива. В этих людях таится огромная жизненная сила. Я думаю, в них есть все, что нам нужно.
— Не слишком ли многое мы ставим на эту карту? Если мы проиграем…
— Давай не будем без конца об одном и том же.
Она через силу улыбнулась.
— Как скажешь, — она быстро взяла себя в руки: два глубоких вдоха, ритуальное заклинание, мгновенная концентрация. — Я займусь распределением комнат. Тебе отвести какие-нибудь специальные помещения?
— Когда-нибудь ты меня обязательно научишь таким штукам, — искренне восхитился герцог. — Ты так ловко умеешь обуздывать свои эмоции и переходить к делу! Наверняка что-то чисто бен-джессеритское.
— Всего лишь женское.
Он улыбнулся.
— Прекрасно. Итак, комнаты: мне нужно одно просторное помещение рядом со спальней. Здесь будет гораздо больше бумажной волокиты, чем на Каладане. И, разумеется, комната для охраны. Пожалуй, все. О безопасности дома можешь не беспокоиться — люди Хайвата прочесали его вдоль и поперек.
— В этом я не сомневаюсь.
Он поглядел на ручные часы.
— И еще, проследи, чтобы все часы в доме показывали местное аракианское время. Я выделил техника, который этим займется. Он сейчас подойдет. — Он погладил прядь ее волос, упавшую со лба. — Я возвращаюсь на посадочную площадку. С минуты на минуту прибывает второй транспорт, с моим штабом.
— Может, их встретит Хайват, милорд? Вы так устали.
— У нашего Суфира дел куда больше, чем у меня. Сама знаешь, на этой планете все опутано харконненскими сетями. Кроме того, я должен убедить хотя бы некоторых сборщиков пряностей не покидать планету. Ты ведь знаешь, когда владение переходит из рук в руки, они вправе выбирать господина. За этим специально следит Императорский планетолог, он же судья-наблюдатель. Подкупить его невозможно, а он уже объявил, что отпускает всех желающих. Почти четыреста квалифицированных работников собрались в порту, и транспортное судно Гильдии дожидается там же.
— Милорд… — она в нерешительности запнулась.
— Да?
Все равно его не убедишь, чтобы он бросил возиться с планетой, подумала она. Не могу я использовать с ним мои приемы.
— Когда вы хотели бы обедать?
Это совсем не то, что она собиралась сказать, думал он. Ах, Джессика, Джессика, если бы мы могли оказаться где-нибудь в другом месте, где угодно, только не здесь — ты и я, вдвоем.
— Я пообедаю на летном поле, с офицерами. Не жди меня, я сегодня поздно. Да… еще, я пришлю за Полем бронемашину. Мне хочется, чтобы он присутствовал на совещании.
Он откашлялся, словно хотел что-то добавить, потом резко повернулся и пошел по направлению к выходу, откуда по-прежнему доносился грохот выгружаемых ящиков. Его голос зазвучал уже снаружи, командный и высокомерный, — он всегда так разговаривал со слугами, когда спешил:
— Леди Джессика в главном вестибюле. Отправляйся к ней немедленно.
Хлопнула наружная дверь.
Джессика встала перед портретом отца герцога. Он был написан давно, знаменитым художником Альбой. Старый герцог тогда еще не был стар. Он был изображен в костюме матадора, с алым шарфом, перекинутым через левую руку. Молодое лицо, едва ли не моложе, чем герцог Лето сейчас. Те же хищные черты лица, тот же взгляд серых глаз. Стиснув кулаки, она с ненавистью смотрела на портрет.
— Будь ты проклят! Проклят! Проклят! — прошептала она.
— Что прикажете, благороднорожденная?
Женский голос, тонкий, почти звенящий.
Джессика резко обернулась и увидела маленькую седую старушонку в бесформенном коричневом платье прислуги. Старушонка ничем не отличалась от тех, кто встречал их на космодроме: такая же сморщенная и высохшая. Все туземцы, которых она видела на Аракисе, подумала леди Джессика, похожи на высушенный банан. Но тем не менее Лето утверждает, что они сильны и жизнестойки. Да, и еще их глаза — бездонные синие колодцы без следа белков, таинственные, даже пугающие. Джессика заставила себя отвести взгляд от незнакомки.
Старуха сухо кивнула:
— Меня зовут Мейпс Шадут, благороднорожденная. Что прикажете?
— Можешь называть меня миледи, — ответила Джессика. — Я не благороднорожденная. Я раба и наложница герцога Лето.
Еще один кивок.
— А есть еще и жена? — с некоторым удивлением старуха снизу вверх посмотрела на Джессику.
— Нет. И никогда не было. Я единственная… спутница герцога и мать законного наследника.
Про себя Джессика усмехнулась — с какой гордостью она произнесла эти слова! Что говорил святой Августин? «Разум приказывает телу, и оно подчиняется. Разум приказывает самому себе и встречает сопротивление». Именно так — в последнее время я все чаще встречаю сопротивление. Пора хорошенько заняться собой.
С улицы донесся пронзительный крик. Потом еще и еще: «Су-су-сук! Су-су-сук! Су-су-сук!» Потом: «Ихут-эй! Ихут-эй!» И опять: «Су-су-сук!»
— Что это? — спросила Джессика. — Я уже несколько раз слышала такие крики, когда мы сегодня утром ехали по городу.
— Всего лишь продавец воды, миледи. Но пусть вас это не тревожит. В цистернах замка помещается пятьдесят тысяч литров, и они всегда полны, — она посмотрела вниз, на свое платье. — Вы видите, миледи, я даже не надела свой влагоджари, — она захихикала. — И до сих пор жива.
Джессике очень хотелось расспросить эту вольнаибку, выяснить у нее побольше. Но дела по дому не могли ждать. Тем не менее она отметила про себя, что понятие богатства здесь напрямую связано с водой. От этой мысли ей стало неуютно.
— Мой муж сказал мне, что Шадут — это твой титул, Мейпс. Мне знакомо это слово. Это очень древнее слово.
— Вы знаете древние языки? — спросила Мейпс. Она явно забеспокоилась.
— Языки — это первое, что изучают в Бен-Джессерите. Я знаю ботани джиб и чакобсу. И все языки охотничьих племен.