— Несомненно.
Герцог покачал головой, пытаясь привести в порядок мысли: Что за грязное дело! Это просто немыслимо. Я знаю свою славную девочку.
— Милорд, если…
— Нет! — рявкнул герцог. — Это какая-то ошибка.
— Тем не менее мы не можем пренебрегать этим фактом, милорд.
— Мы вместе уже шестнадцать лет! У нее было без счета возможностей для… К тому же ты сам проверял ее и заодно весь Бен-Джессерит!
Хайват горько ответил:
— Увы, я не всесилен.
— Говорю тебе, это невозможно! Харконнены хотят погубить род Атрейдсов — меня и Поля. Недавно они уже попытались. Ты можешь представить себе женщину, умышляющую против собственного сына?
— Возможно, она ничего и не замышляет против своего сына. А вчерашнее покушение — всего лишь ловкий трюк.
— Тележало? Исключено.
— Мой господин, считается, что она не знает своих родителей. А если знает? А если, скажем, она — сирота, причем сирота по вине Атрейдсов?
— Она бы давно что-нибудь сделала. Яд в вине или удар стилетом однажды ночью… Уж ей-то это было бы проще простого.
— Харконнены хотят погубить вас, милорд. Это совсем не то же самое, что убить. Кровомщение — наука тонкая, не то что простая вендетта.
Герцог закрыл глаза. Он сгорбился и казался усталым и постаревшим. Не может быть, думал он. Эта женщина открыла мне свое сердце.
— Можно ли вернее погубить человека, чем внушить подозрение к тем, кого он любит? — прошептал он.
— Такой вариант мы тоже учли. Тем не менее…
Герцог открыл глаза. Он смотрел на верного ментата и думал: Пусть подозревает. Подозревать — его ремесло, а не мое. Лучше сделать вид, будто я поверил ему, чтобы он не утратил бдительность в следующий раз.
— И что же ты собираешься делать?
— Прежде всего обеспечить постоянное наблюдение, милорд. С нее ни на минуту нельзя спускать глаз. Я позабочусь, чтобы у моих людей не возникало никаких препятствий. Для этой работы идеально подошел бы Айдахо. Через неделю или около того мы постараемся его отозвать. У меня есть молодой парень, которого мы как следует натаскали. Он прекрасно сможет заменить Дункана у вольнаибов. Очень способный дипломат.
— Смотри, с вольнаибами нужно тонкое обращение.
— Не беспокойтесь, мой господин.
— А что насчет Поля?
— Пожалуй, придется предупредить доктора Юха.
Лето повернулся к Хайвату спиной.
— Я во всем полагаюсь на тебя, Суфир.
— Постараюсь оправдать ваше доверие, милорд.
На это в самом деле можно рассчитывать, подумал герцог. Не оборачиваясь, он сказал:
— Я хочу развеяться. Если буду нужен, то я в пределах здания. Пусть часовые…
— Милорд, перед тем как вы уйдете, я хотел бы показать вам фильм. Это первый, пока еще общий обзор религии вольнаибов. Если изволите вспомнить, вы просили меня подготовить доклад на эту тему.
Герцог немного помедлил.
— Это может обождать?
— Разумеется, милорд. Да, вы еще спрашивали, что они тогда орали. Слово «Махди». Оно относилось к молодому господину. Когда они…
— К Полю?
— Да, милорд. У них есть легенда, пророчество, если угодно, что к ним должен прийти вождь, сын бен-джессеритки, который дарует им подлинное освобождение. Обычные мессианские представления.
— Они приняли Поля за этого… этого?..
— Они только надеются, милорд, — Хайват протянул ему капсулу с фильмом.
Герцог взял ее и сунул в карман.
— Посмотрю попозже.
— Конечно, милорд.
— Сейчас мне нужно время… подумать.
— Да, милорд.
Лето глубоко, тяжело вздохнул и вышел. Закрыв за собой дверь, повернул направо, заложил руки за спину и отправился бродить по коридору. Он совершенно не замечал, куда идет: коридор, лестница, вестибюль, балкон, опять коридор. Люди вытягивались перед ним в струнку и отходили в сторону, давая дорогу.
Через какое-то время он снова оказался в конференц-зале. Там было темно, на столе спал Поль, укрытый плащом часового, под головой — солдатский вещмешок. Стараясь не шуметь, герцог прошел на балкон, который выходил на летное поле. На балконе, в углу, стоял часовой. В свете далеких огней космодрома он узнал герцога, отдал честь и замер по стойке смирно, ожидая приказаний.
— Вольно, — пробормотал Лето. Он прислонился к холодным балконным перилам и наклонился вниз.
Пустыня терялась в предрассветных сумерках. Он поднял глаза. Прямо над ним, как блестки на темно-синей шали, сверкали звезды. На юге, над самым горизонтом, светилась сквозь тонкую дымку вторая луна. Она словно смеялась над ним — презрительная, холодная, недоверчивая.
Герцог смотрел, как она опускалась за утесы Большого Щита, обливая их льдистым блеском. Она исчезла, и показалось, будто стало совсем темно и холодно. Лето поежился.
Гнев молнией сверкнул в его мозгу.
Больше я никогда не позволю Харконнену охотиться на меня и устраивать засады. Тоже мне, ходячая куча дерьма с куриными мозгами! Подлый палач! Тебе не удастся выжить меня отсюда. С неожиданной печалью ему подумалось: Мне нужны зоркие глаза и острые когти, как ястребу среди мелких пташек. И его пальцы неосознанно погладили ястребиный хохолок, вышитый на левом кармане.
На востоке мгла начала редеть, брызги света разлетелись по небу, словно соперничая со звездами. И наконец темный ремень горизонта лопнул, не в силах больше сдерживать туго налившийся рассвет.
Картина была поразительной красоты. Она целиком поглотила его внимание.
Да, есть вещи, которые хочется запомнить навсегда, думал он.
Он никак не предполагал, что здесь возможна такая красота — багровый горизонт и охряно-пурпурные скалы. Впереди, за летным полем, блестели утренней росой огромные поляны, пестрящие алыми маками. Среди них, как следы великанских ног, темнели участки, усеянные фиалками.
— Красивое утро, мой господин, — сказал часовой.
— Угу.
Лето кивнул и подумал: А может, из этой планеты что-нибудь выйдет. Может, она еще станет уютным домом для моего сына.
Далеко среди цветов он увидел движущиеся человеческие фигуры. Люди размахивали чем-то вроде серпов. Это были сборщики росы. Столь драгоценной была здесь вода, что даже росу собирали до единой капли.
Хотя, может быть, окажется, что Аракис — самое жуткое место во всей Вселенной, продолжал размышлять герцог.
~ ~ ~
Это прозрение, наверное, одно из самых жестоких: узнать, что твой отец — простой человек, из плоти и крови.
— Поль, я делаю очень скверное дело. Но я должен.
Герцог стоял рядом с портативным ядоловом, специально принесенным в зал перед завтраком. Щупальцы-датчики вяло раскинулись над столом, напоминая Полю гигантское дохлое насекомое.
Герцог не сводил глаз с выходивших на летное поле окон и наблюдал за далекими столбами пыли, вихрящимися в утреннем небе.
Поль сидел перед проектором, в который был заправлен коротенький книгофильм о религиозных культах вольнаибов. Он чувствовал себя неловко от того, что в фильме без конца упоминалось его имя — пленку составил один из Хайватовских экспертов.
«Махди»!
«Лизан аль-Гаиб!»
Он прикрыл глаза и вызвал в памяти крики толпы. Так вот на что они надеются! Он вспомнил слова Преподобной Матери: Квизац Хадерак. И снова воспоминания пробудили в нем неясное предчувствие своего ужасного предназначения. И снова мир заполнился странным ощущением чего-то знакомого, чего он никак не мог распознать.
— Дрянное дело, — повторил герцог.