— Щепки в потоке… — горько сказала Джессика. — Но одна из этих щепок — герцог Лето, другая — его сын, а третья…
— Пожалуйста, без истерик. Впутываясь в эту историю, ты прекрасно понимала, что придется ходить по острию ножа.
— «Я — бен-джессеритка. Я существую, только чтобы служить», — процитировала Джессика.
— Совершенно верно. Сейчас мы все должны думать только об одном — как предотвратить катастрофу и сохранить два наших главных рода.
Джессика прикрыла глаза, чувствуя, как они набухают слезами. Она поборола внутреннюю дрожь, дрожь внешнюю, неровность дыхания, перебивчивость пульса… И наконец сказала:
— Я готова заплатить за свою ошибку.
— И твой сын будет расплачиваться вместе с тобой,
— Я буду защищать его изо всех сил.
— Защищай! Если хочешь сделать его слабее. Защищай своего сына, Джессика, и он никогда не вырастет столь сильным, чтобы соответствовать собственному предназначению! Каким бы оно ни было.
Джессика снова отвернулась к окну, за которым сгущались сумерки.
— Он действительно такой страшный, этот Аракис?
— Скверное место, но бывают и хуже. Там, по крайней мере, побывала Миссия Безопасности и попыталась кое-что сгладить. — Преподобная Мать тяжело поднялась на ноги и расправила складки на платье. — Позови сюда мальчика. Мне скоро пора уезжать.
— Может, останетесь?
Старуха ласково посмотрела на нее.
— Джессика, милая моя девочка, как бы я хотела остаться здесь вместо тебя и взять на себя все твои страдания. Но что поделаешь! У каждого из нас свой путь.
— Я знаю.
— Ты мне так же дорога, как любая из моих собственных дочерей, но… долг есть долг.
— Я понимаю. Это… необходимо.
— То, что ты сделала и почему сделала, понятно нам обеим. Но из жалости к тебе я признаюсь, что у твоего сына очень мало шансов войти в общество Бен-Джессерита. Не стоит обольщаться.
Джессика сердито смахнула слезу.
— Вы снова заставили меня почувствовать себя маленькой девочкой у доски, — она с трудом выдавливала из себя слова. — Я помню мой первый урок, — и она процитировала: — «Ни при каких условиях животное начало не должно брать верх над человеческим». — Ее сотрясали беззвучные рыдания. — Я так одинока, — прошептала она.
— Что ж, это тоже одно из испытаний. Настоящий Человек всегда одинок. А теперь зови мальчика. Он, наверное, очень устал сегодня. Впрочем, у него было время все обдумать. Я хочу задать ему несколько вопросов о его снах.
Джессика кивнула, подошла к двери в зал медитации и открыла ее.
— Пожалуйста, Поль, заходи.
В дверях показался Поль. Из упрямства он шел медленно. На мать посмотрел как на чужую. Взглянул на Ее Преподобие, и в его глазах мелькнула настороженность. Поль кивнул ей, но на сей раз как равный равному. Тихонько стукнула дверь — это мать закрыла ее за ним.
— Ну, молодой человек, — сказала Преподобная Мать, — давайте вернемся к вашим снам.
— Что вам угодно?
— Ты каждую ночь видишь сны?
— Да, но не все запоминаю. Я могу вспомнить любой сон, но одни стоит помнить, а другие — нет.
— А как ты их отличаешь?
— Отличаю и все.
Старуха посмотрела на Джессику, потом снова на Поля.
— Что ты видел во сне прошлой ночью? Это стоило того, чтоб запомнить?
— Да, — Поль закрыл глаза. — Я видел пещеру… и воду… и девушку — такую хорошенькую, с большими глазами. Глаза у нее были совсем синие — без белков. Я говорил с ней и рассказывал ей про вас, про то, как встречался с Преподобной Матерью на Каладане, — он снова открыл глаза.
— А то, что ты рассказывал этой странной девушке про меня, случилось сегодня?
Поль немного подумал и ответил:
— Да. Я рассказывал ей, что вы приехали и сказали, что я очень странный.
— Очень странный… — пробормотала про себя старуха, бросила косой взгляд на Джессику и опять обратилась к Полю: — Скажи по правде, Поль, часто ли ты видел такое, что бы потом в точности исполнялось?
— Да. А эта девушка мне снилась и раньше.
— Ну? Ты ее знаешь?
— Нет, но узнаю.
— Расскажи-ка мне про нее. Поль снова закрыл глаза.
— Мы на небольшой ровной площадке, скрытой среди скал. Уже почти ночь, но еще жарко. Сквозь расщелину в скалах я вижу песок, песок… Мы ждем чего-то… я должен выйти навстречу каким-то людям. Я взволнован, она боится за меня, хотя старается не подавать виду. Она просит меня: «Расскажи мне про воду своей родины, Узул». — Поль открыл глаза. — Правда, странно? Моя родина — Каладан. Про планету Узул я вообще никогда не слышал.
— Но сон ведь на этом не кончился, — подсказала Джессика.
— Нет. А может, это меня она называла Узул? Я только сейчас сообразил, — он снова закрыл глаза. — Она просит меня рассказать про воду. Я беру ее за руку и говорю, что прочитаю ей стихотворение. И читаю, но некоторые слова мне приходится объяснять — пляж, прибой, чайки…
— Что за стихотворение? — поинтересовалась Преподобная Мать.
Поль открыл глаза.
— Одно из тех, что поет Джерни Халлек. Он говорит, что его нужно петь, когда тебе грустно.
Джессика начала декламировать за спиной Поля:
Старуха посмотрела на Поля и торжественно произнесла:
— Молодой человек! Я, как проктор школы Бен-Джессерит, занята поисками Квизац Хадерака — существа мужского пола, который может стать одним из нас. Твоя мать не исключает возможности, что им можешь быть ты, но она смотрит на тебя глазами матери. Я тоже не исключаю этой возможности, но не более того.
Она замолчала, и Поль понял, что она ждет от него ответных слов. Но он молчал.
Наконец она снова заговорила:
— Что же, как хочешь. Я вижу в тебе глубину, это я могу сказать наверняка.
— Мне можно идти? — спросил Поль.
— Ты разве не хочешь послушать Преподобную Мать? Она может рассказать тебе о Квизац Хадераке, — вмешалась Джессика.
— Она сказала, что все, кто пробовал, умерли.
— Но я могла бы намекнуть тебе, почему они умерли, — сказала Преподобная Мать.
Она говорит «намекнуть», подумал Поль. Она сама ничего точно не знает. Вслух он сказал:
— Ну, намекните.
— И убирайтесь отсюда? — старуха усмехнулась, и ее морщины обозначились еще резче. — Отлично. Слушай: «Это тот, кто подчиняет себе правила».
Он изумился. До чего же примитивно она это излагает! Она собирается объяснять ему, что такое второй смысл? Она что, думает, что мать его вообще ничему не учила?
— Это и есть намек? — спросил он.
— Давай не будем играть словами, малыш. Посмотри на иву у себя за окном: она подчиняется силе ветра, но при этом разрастается, разрастается, пока не появится много ив — стена, которая может противостоять ветру. Это и есть предназначение ивы.
Поль насторожился. Она сказала предназначение, и он почувствовал, как ее слова царапнули его. Он снова ощутил, что его вовлекают в какой-то ужасный замысел. Поль разозлился на старую ведьму, которая сидит тут и потчует его общими словами.
— Вы думаете, я могу оказаться этим Квизац Хадераком, — сказал он. — Вы все время говорите только обо мне, но еще ничего не сказали о том, как помочь моему отцу. Я слышал, как вы говорили с моей матерью. Так, будто отец уже мертв. А он пока жив!