Фейд-Раута кивнул. Целью было богатство, а КАНИКТ — ключ к этому богатству… каждый благородный Дом черпает из сундуков компании в той мере, которую допускает его участие в директорате. А посты директоров КАНИКТ… были реальным отражением расстановки политических сил в Империи, зависящих от распределения голосов внутри Ландсраада и соотношения сил его и императора с окружением.
— Герцог Лето, — сказал Питер, — может решиться бежать к бродячим шайкам фрименов на окраине пустыни. Или же может попытаться послать туда свое семейство якобы в безопасное место. Но этот путь перекрыт одним из агентов его величества… экологом планеты. Быть может, вы помните его… Кайнс.
— Фейд помнит его, — ответил барон, — продолжай.
— Вы слишком уж торопите, барон, — сказал Питер.
— Приказываю продолжать! — рявкнул барон. Питер пожал плечами:
— Если все будет идти по плану, Дом Харконненов получит субфайф на Арракис по истечении одного стандартного года. И распределением постов в этом файфе будет ведать ваш дядя. Арракисом будет править его личный агент.
— Тем выгоднее, — сказал Фейд-Раута.
— Действительно, — согласился барон и подумал: «Впрочем, это всего лишь справедливо. Ведь это мы укротили весь Арракис… кроме разве что нескольких шаек этого сброда, зовущего себя Вольным народом, что прячутся в пустынях… и нескольких прирученных контрабандистов, прилипших к планете, словно завсегдатаи биржи труда».
— Все Великие Дома узнают, что барон погубил Атридесов, — сказал Питер, — вне сомнения.
— Вне сомнения, — выдохнул барон.
— Но прекраснее всего, что об этом узнает и сам герцог. Он догадывается даже сейчас. Атридес наверняка чувствует ловушку.
— Бесспорно, герцог знает, — промолвил барон, и в голосе его проскользнула печаль. — Он не может спастись и знает это… тем горше его участь.
Барон поднялся из тени у глобуса Арракиса. На свету фигура оказалась громадной, чрезмерной для человека жирной тушей. Мягкие выпуклости под темным одеянием свидетельствовали, что тушу эту несут гравипоплавки. И хотя на самом деле он весил около двух сотен стандартных килограммов, ноги его едва ли носили больше пятидесяти.
— Я проголодался, — прогремел барон, потирая пухлые губы унизанными кольцами пальцами, и глянул на Фейд-Рауту утонувшими в жире глазами. — Прикажи подавать еду, дорогой. Подкрепимся, а потом отдохнем.
***
Так говорила Св. Алия-от-Ножа: «Неприступное величие богини-девственницы Преподобная Мать должна сочетать с ужимками развратной куртизанки, пока крепки в ней силы молодости. А когда молодость и красота оставят ее, она увидит, что место, где обитала сила, стало источником хитрости и изобретательности».
— А теперь, Джессика, что ты скажешь в свое оправдание? — спросила Преподобная Мать. Солнце клонилось к вечеру, заканчивался день испытания Пола. Женщины остались вдвоем в утренней комнате Джессики, а Пол ожидал в соседней — звуконепроницаемой медитационной палате.
Джессика стояла лицом к южным окнам. Она и видела и не видела, как вечерние тени наползают на пойму и реку. Она и слышала и не слышала этот вопрос Преподобной Матери.
Такое испытание уже было… много лет назад. Тощая девчонка с шапкой отливающих бронзой волос, истомленная зовом созревающей плоти, переступила порог кабинета Преподобной Матери Гейус Хелен Мохайем, старшего проктора школы Бинэ Гессерит на Уаллахе IX. Джессика глянула на свою правую ладонь, шевельнула пальцами, припоминая боль, ужас и гнев.
— Бедный Пол, — шепнула она.
— Я задала тебе вопрос, Джессика, — придирчивым тоном повторила старуха.
— Что? Ох… — вздохнула Джессика, отрываясь от воспоминаний, и обернулась к Преподобной Матери, сидевшей спиной к каменной стене меж двух выходивших на запад окон. — Что вы хотите услышать от меня?
— Что я хочу услышать от тебя? Что я хочу услышать от тебя? — жестко передразнила ее старуха.
— Да, я родила сына! — вспыхнула Джессика, прекрасно понимая, что старуха намеренно старается рассердить ее.
— Тебе было приказано рожать Атридесу лишь дочерей.
— Но сын так много значил для него, — с мольбой сказала Джессика.
— И ты в гордости своей решила, что можешь родить Квизац Хадерача!
Джессика горделиво подняла голову:
— Я почувствовала такую возможность.