— Это, кстати, один из критериев, — веско проговорила старуха. — Настоящий человек почти всегда одинок. А теперь позови мальчика. У него был сегодня долгий и страшный день. А потом — было время обдумать и припомнить… Теперь я должна еще расспросить его об этих странных снах.
Джессика кивнула, подошла к дверям комнаты для медитации и открыла дверь:
— Пол, войди, пожалуйста.
Пол появился в дверях подчеркнуто неторопливо. На мать он глядел словно на незнакомку. Взгляд его тревожно затуманился, когда он перевел глаза на Преподобную Мать, поприветствовал он ее коротким кивком, как равную. Он услышал, как мать затворила за ним дверь.
— Молодой человек, — обратилась к нему старуха, — давайте-ка поговорим о ваших снах.
— Что вы хотите узнать? — спросил он.
— Сны тебе снятся каждую ночь?
— Не всегда такие, что стоит запоминать. Я мог бы припомнить каждый свой сон. Большую часть их можно забыть, но другие нет.
— А как ты их различаешь?
— Я просто знаю.
Старуха глянула на Джессику, потом снова на Пола:
— Что тебе снилось вчера? Этот сон стоило запомнить?
— Да, — Пол закрыл глаза. — Мне снилась пещера, очень большая… и вода… и худенькая большеглазая девушка. В глазах ее сплошь синева, белков нет, и я говорю с ней о вас, о том, что встречал Преподобную Мать на Каладане. — Пол открыл глаза.
— А то, что ты рассказывал девушке, исполнилось сегодня?
Пол подумал и проговорил:
— Да, в какой-то мере. Я сказал во сне девушке, что вы явились и отметили меня особой печатью.
— Особой печатью, — выдохнула старуха и вновь бросила взгляд на Джессику, а потом перевела глаза на Пола. — Скажи мне правду, Пол, часто ли тебе случается видеть такие сны, что сбываются после?
— Да. И девушка эта мне уже снилась.
— О? Так ты ее знаешь?
— Нет, но когда-нибудь я узнаю ее.
— Расскажи мне о ней.
Пол снова закрыл глаза.
— Мы с ней в маленьком укрытии в скалах. Уже почти ночь, но еще жарко, через расщелину в скале вдали виднеется песчаная равнина. Мы… ждем чего-то… мне предстоит встреча с какими-то людьми, я должен уходить. Она испугана, но скрывает свой страх от меня, а я волнуюсь. Она говорит: «Расскажи мне о водах своего мира — Усул». — Пол открыл глаза. — Ну, разве не странно? Имя моего мира — Каладан. Я никогда не слыхал о планете, которую звали бы Усул.
— Ну, и это все? — подтолкнула его Джессика.
— Нет. Но может быть, она звала меня этим именем, я только что подумал об этом. — И Пол снова закрыл глаза. — Она просит меня рассказать ей о водах. Я беру ее за руку. И говорю, что прочту ей стихи. И я читаю ей… только приходится пояснять некоторые слова… пляж, и прибой, и водоросли, и чайки.
— А какие стихи? — спросила Преподобная Мать. Пол открыл глаза.
— Одну из грустных тонических поэм Гарни Холлека.
За спиной Пола Джессика начала:
— Да-да, именно это, — подтвердил Пол.
Старуха долго глядела на Пола, а потом сказала:
— Молодой человек, как проктор Бинэ Гессерит я ищу среди людей Квизац Хадерача, мужчину, который истинно подобен каждой из нас. Твоя мать считает, что ты можешь стать им, но она смотрит на тебя глазами матери. Такую возможность не исключаю и я, но только возможность, не более.
Она замолчала, и Пол понял, что она ждет его слов. Но промолчал.
Наконец она произнесла:
— Ну, как хочешь. Ты глубок. Я уверена в этом.
— Я могу идти? — осведомился он.
— Разве ты не хочешь, чтобы Преподобная Мать рассказала тебе кое-что о Квизац Хадераче? — спросила Джессика.
— Она уже объяснила мне, что все, кто пытался им стать, погибли.
— Но я могу намекнуть на причины неудачи, — сказала Преподобная Мать.
«Она говорит — намекнуть, — подумал Пол. — Значит, она на самом деле не знает». И сказал:
— Намекайте.
— И будьте прокляты, — сухо усмехнулась старуха всей сеткой морщин на лице. — Правильно то, что изменяет правила.
Он удивился. Она говорила о таких элементарных вещах, как напряженность значения. Неужели она думала, что мать ничему не учила его?