Джессика сказала:
— Это делатель…
— Эйе-е-е-е-е! — простонала Мейпс. В голосе ее слышались горе и облегчение. Она задрожала всем телом, и нож в ее руке разбрасывал во все стороны отблески.
Джессика напряженно ждала. Она собиралась было сказать, что нож есть делатель смерти, и добавить древнее слово, но все ее знания, весь опыт, позволявший понимать смысл как будто случайного сокращения любого мускула, протестовали против этого.
Ключевым было слово… делатель.
Делатель? Делатель.
Но Мейпс все еще держала нож словно бы наготове.
Джессика произнесла:
— Неужели ты думаешь, что я, искушенная в мистериях Великой Матери, не знаю о делателе?
Мейпс опустила нож:
— Миледи, пусть пророчество известно давно, но миг откровения потрясает.
Джессика подумала о пророчествах… о семенах Шари-а и всей Профетической Защите, которые столетия назад посеяла здесь сестра из Миссионарии Протективы… вне сомнения, ее давно уже не было в живых, но цель достигнута — защитные легенды владели душами этих людей, ожидая часа, когда легенды и души понадобятся Бинэ Гессерит.
И вот этот час настал.
Мейпс вставила лезвие в ножны и сказала:
— Этот клинок еще не закреплен, миледи. Держите его на теле. Если вы снимете его на неделю, нож начнет разлагаться. Он ваш, этот зуб Шай-Хулуда, ваш до конца жизни.
Судорожно охнув, Мейпс выронила ножны и крис в руку Джессики и распахнула на груди коричневое одеяние с криком: «Бери воду моей жизни!»
Джессика обнажила нож. О как он блестел! Направив его острие на Мейпс, она увидела, что женщину охватила не паника, не смертельный ужас — нечто большее.
«Острие отравлено?» — подумала Джессика. Подняв кончик ножа, лезвием она осторожно повела над левой грудью Мейпс. Из царапины обильно выступила кровь, сразу же остановившаяся. «Сверхбыстрая коагуляция, — поняла Джессика, — мутация на сохранение влаги».
Она вложила крис в ножны и сказала:
— Застегнись, Мейпс.
Мейпс, дрожа, повиновалась. Глаза без белков смотрели на Джессику.
— Ты наша, — пробормотала она, — ты — та самая.
У входа вновь застучали, разбирая новую партию груза. Мейпс схватила вложенный нож и спрятала его за воротом одежды Джессики.
— Того, кто увидит этот нож, следует убить… или очистить, — оскалилась она. — И вы знаете это, миледи.
«Да, теперь знаю», — подумала Джессика. Грузчики вышли, не заходя в Большой зал. Мейпс взяла себя в руки и произнесла:
— Тот, кто видел крис, но не прошел очищение, не может оставить Арракис живым. Никогда не забывайте этого, миледи. Вам мы доверяем крис, — она глубоко вздохнула, — и пусть свершится должное. События нельзя торопить. — Она глянула на штабеля ящиков и другого добра. — У вас хватит работы здесь, пока не настанет наше время.
Джессика заколебалась. «Пусть свершится должное», — это была особая фраза из набора заклинаний Миссионарии Протективы, означающая: «Преподобная Мать грядет, чтобы освободить вас».
«Но я же не Преподобная Мать? — подумала Джессика. — Великая Мать! Они использовали здесь именно этот вариант! Значит, эта планета — ужасное место!»
Повседневным тоном Мейпс сказала:
— С чего мне следует начать, миледи?
Инстинкт велел Джессике поддержать этот тон. Она сказала:
— Вот портрет старого герцога, его надо повесить на стену столовой палаты. Голова быка должна висеть напротив портрета.
Мейпс подошла к голове.
— Такую голову носил на своих плечах громадный зверь, — сказала она и нагнулась, — должно быть, сперва придется счистить вот это, не так ли, миледи?
— Нет.
— Но здесь же грязь на рогах.
— Это не грязь, Мейпс. Это кровь отца нашего герцога. Эти рога обрызгали прозрачным фиксирующим составом через несколько часов после того, как этот зверь убил старого герцога.
Мейпс выпрямилась.
— Ах, так, — сказала она.
— Это просто кровь, — сказала Джессика, — Засохшая. Пусть кто-нибудь поможет тебе вешать эти вещи. Эти отвратительные штуки тяжелы.
— Вы думаете, меня обеспокоила кровь? — спросила Мейпс. — Я из пустыни и видела достаточно крови.
— Я… заметила это, — согласилась Джессика.
— В том числе и собственной, — добавила Мейпс. — Куда больше, чем от вашего крошечного пореза.
— Было бы лучше, если бы я разрезала глубже?
— Ах, нет! Воды тела и так слишком мало, чтобы попусту выпускать ее в воздух. Вы поступили правильно.