— Дрянное дело, — повторил герцог.
— Что вы имеете в виду, мой господин?
Лето повернулся к сыну.
— Харконнены надеются обмануть меня, посеяв недоверие к твоей матери. Они не знают, что я скорее готов перестать доверять самому себе.
— Я не понимаю, мой господин.
Герцог снова отвернулся к окнам. Белое солнце уже успело пройти основательную часть своего утреннего пути. Молочные лучи высвечивали облака пыли, застрявшие в глухих расщелинах Большого Щита.
Стараясь говорить тихо и медленно, чтобы сдержать гнев, герцог рассказал Полю о таинственной записке.
— Вы можете не доверять и мне, — произнес Поль.
— Они должны считать, что я им поверил. Пусть думают, что я так глуп, как им кажется. Все должно выглядеть правдоподобно. Даже твоя мать не должна догадываться, что я притворяюсь.
— Но, милорд! Почему?
— Тогда ее реакция не будет естественной. Да, она прекрасная актриса, но… в этой игре слишком высокие ставки. Я рассчитываю выкурить-таки отсюда предателя. Все должно выглядеть так, будто я ни в чем больше не сомневаюсь. А она… ей суждено страдать так, как она не страдала бы ни от чего другого.
— Но тогда зачем вы мне говорите об этом? Я ведь тоже могу вести себя неестественно?
— В этом деле никто за тобой особенно не наблюдает. Ты сможешь сохранить эту тайну. Должен, — он подошел к окну и заговорил, не оборачиваясь. — И еще, если со мной что-нибудь случится, ты расскажешь ей обо всем — что я никогда не сомневался в ней, ни на секунду. Я хочу, чтобы она знала об этом.
За словами отца Поль мгновенно распознал мысли о смерти и быстро ответил:
— С вами ничего не случится, мой господин. Ведь…
— Помолчи, сынок.
Поль внимательно смотрел на спину отца: плечи, поворот шеи, замедленные движения — все выдавало сильное утомление.
— Вы просто устали, папа.
— Я устал, — согласился герцог. — Устал душой. Меня одолевают упаднические настроения всех Великих Домов. А ведь когда-то мы были сильными людьми!
— Наш Дом не в упадке! — рассердился Поль.
— Вот как?
Герцог обернулся к сыну, и тот увидел темные круги под сурово глядящими глазами и язвительную усмешку.
— Мне следовало бы жениться на твоей матери, сделать ее герцогиней. Но… пока я оставался холостяком, некоторые Дома могли надеяться породниться со мной. Те, у которых были дочери на выданье, — он пожал плечами. — И вот я…
— Мама мне говорила.
— Ничто так не располагает к себе подданных, как бравый командир. Я всегда старался поощрять бравые настроения,
— Ты очень хороший командир, — запротестовал Поль. — Ты очень хорошо управляешь. Люди любят тебя и добровольно идут за тобой.
— Да, моя служба информации и пропаганды одна из лучших, — герцог опять отвернулся к окну, — Аракис открывает нам гораздо большие возможности, чем могут даже подозревать в Империи. Тем не менее мне иногда представляется, что было бы лучше, если бы мы удалились в изгнание, стали опальным Домом. Иногда я просто хочу раствориться среди людей, потому что, чем больше высовываешься…
— Отец!
— Да, я устал. Ты знаешь, что мы уже запродали пряное сырье, чтобы построить здесь киностудию?
— Мой господин?
— А как же без киностудии? Как же нам организовать информационную атаку на мозги местных жителей? Как они узнают, что мы замечательно ими управляем? А они должны это знать. Вот мы им и расскажем.
— Вам нужно отдохнуть, мой господин.
Герцог опять повернулся к сыну.
— У Аракиса есть еще одно преимущество, о котором я забыл упомянуть. Здесь всюду пряности. Ты их вдыхаешь и ешь практически с любой пищей. Как я выяснил, это обеспечивает естественный иммунитет почти ко всем ядам, перечисленным в «Руководстве для борьбы с наемными убийцами». Кроме того, из-за жесткой экономии воды тщательно контролируется каждая капля воды в любой пищевой продукции — овощах, хлебе, белковом производстве. С одной стороны, мы не в состоянии отравить своих подданных, с другой стороны, нам самим можно не бояться яда. Аракис сделает нас порядочнее и честнее.
Поль было заговорил, но герцог оборвал его;
— Мне нужно было кому-то сказать все это, сынок.
Он вздохнул и опять принялся рассматривать выжженный пейзаж, где теперь не было даже цветов — вытоптанные сборщиками росы, они умирали под утренним солнцем.
— На Каладане нам помогали править море и воздух. Здесь нам придется сделать ставку на пустыню. Вот какое наследство я тебе оставляю, Поль. Что будет с тобой, если со мной что-нибудь случится? Атрейдсы станут даже не Домом в изгнании, а загнанным Домом, за которым все и всегда будут охотиться.