Не то, чтобы я была удивлена деятельностью Андерсона после его работы с Гуглом и знакомства с его домом и роботом, но мне было интересно, как он совмещал это с работой на Коула.
— А в Гонконге был в отпуске? — аккуратно спросила я.
— Нет. Мне не обязательно находится в центре с девяти до семи, — ответил он.
Я не удивилась этому ответу и, посмотрев направо, увидела в свете ярких фонарей целый комплекс зданий, вытянувшийся вдоль дороги по обе стороны.
— Что там? — спросила я.
— Разные лаборатории, — пожал плечами Андерсон.
— Какие? — не унималась я.
— Лаборатория калибровки баланса, — начал перечислять он совершенно обыденным тоном. — Лаборатория астробиологии и естественных наук, чуть дальше комплекс лабораторий по исследованию систем полета, имитации полета и наведения и прочее.
— Здесь наверное неимоверно интересно работать.
— По-разному, — вновь пожал он плечами.
Понятно, что для такого человека, как Андерсон, работать в таком месте было делом обыденным, но я, попав сюда, рассматривала все, затаив дыхание.
Мы выехали на прямую дорогу, и в глаза бросились высокие кубические строения из стекла и металла, возвышавшиеся по левую сторону.
— Что это? — продолжала я мучить Андерсона вопросами, который, определенно, не горел желанием быть экскурсоводом.
— Аэродинамический комплекс, — коротоко ответил он.
Мне не очень было понятно, что это такое, и я уже хотела расспросить поподробнее, но мы проехали еще одно здание с огромной, прикрепленной сбоку трубой, и я прочла “20G Centrifuge. Human powered Centrifuge”.
— Я правильно поняла? Здесь находится центрифуга, в которой готовят космонавтов для полетов?
— Нет, на ней проводят бесчеловечные эксперименты над людьми, — коротко пояснил Андерсон, и я, улыбнувшись шутке, продолжила мучить его расспросами.
— Что такое 20G?
— Это значит, что на ней можно создать перегрузку, в 20 раз превышающую обычную земную силу тяжести, — пояснил он и иронично добавил: — Но обычно экспериментируют не так жестоко.
Улыбнувшись, я благодарно кивнула за пояснения, а мы тем временем проехали вытянутую конструкцию в виде изогнутых белых труб.
— А это что такое?
— Одна из аэродинамических труб, — терпеливо пояснил он.
— Для чего они? — спросила я, чувствуя себя трехлетним ребенком-почемучкой, открывающей для себя совершенно новый мир.
— В них обдувают модели летательных аппаратов сильным или даже очень сильным потоком воздуха, чтобы посмотреть, как они себя поведут в полёте, — ответил Андерсон, а я уцепившись за “одна из” поинтересовалась:
— То есть такая труба здесь не одна?
— Нет. Их много на территории кампуса, — коротко ответил Андерсон, а впереди появился очередной комплекс зданий.
“Наверное, нам сюда”, - предположила я, но мы проехали мимо поворота на паркинг, и я в очередной раз спросила:
— Что здесь находится?
— Тоже аэродинамический комплекс. Но здесь тестируют и космические разработки. Включая Шаттл и спускаемые аппараты.
Я не стала уточнять, что такое спускаемые аппараты, догадываясь о их назначении, а тем временем впереди показалась еще одна странная конструкция в виде огромных металлических шаров.
Я вопросительно посмотрела на Андерсона, и в моих глазах светилась просьба.
— Электродуговая ударная установка, — коротко пояснил он, и я даже не стала спрашивать, потому что поняла, что совершенно ничего не поняла и вряд ли пойму объяснения.
Мы заезжали все дальше на территорию кампуса, а я изучала высокие и не очень здания разной конфигурации, стараясь ничего не пропустить.
“Центр исследования систем экипажа”, “лаборатория гидромеханики”, “Центр тех. обеспечения”, - только и успевала читать я названия в подсветке и была благодарна Андерсону, что он взял меня с собой.
Проезжая мимо светлого здания с широкими окнами, я прочла “Лаборатория космических биологических наук и учреждение по содержанию животных”, и удивленно спросила:
— Здесь готовят животных к полетам? Как нашу Белку и Стрелку?
— Здесь ведутся разработки по обнаружению радиации и космической биологии. Используются исследования позвоночных животных.
— То есть проводятся опыты на животных? — нахмурилась я.
— Скорее проверяют их реакцию, — пожал плечами Андерсон, а я вздохнула, очень надеясь, что в этом центре не причиняют вред беззащитным животным. Андерсон, видя мою реакцию, иронично растянул губы и произнес:
— Говорят, что до Алана Шепарда в космос собирались запустить обезьяну, и в её защиту пришло много возмущенных писем. А в защиту Шепарда никто не высказался, вот он и полетел.