— О!.. — услышала я за спиной. — О! Ты где?
Оказывается, меня зовут… Никогда не могла предположить, что меня можно так назвать.
— Я здесь… — откликнулась я, не в силах оторвать глаз от того, что я только что увидела.
Здесь широкая лестница поднималась вверх. На стене висели старинные потемневшие полотна. Лица давно умерших королей и королев смотрели на меня свысока… А по лестнице, волоча за собой собственную кровоточащую призрачной кровью руку, поднималась белесая прозрачная тень. Призрак вдруг оглянулся и посмотрел на меня… Его рот отчего-то раскрылся и, пока я, похолодев от ужаса, соображала, что же он сейчас скажет… дикий вой, от которого кожа моя в миг стала гусиной, раздался из его глотки…
Часть 2
1
— Ну, что вы разорались, Велиамин, в самом деле! — чей-то голос крикнул с самого верха лестницы, но увидеть мне его сразу не удалось. — Опять руку потеряете, ваша призрачность… — кто-то, судя по голосу, спускался вниз по лестнице.
Призрак, услышав этот голос, перестал истошно орать и, забормотав себе что-то под нос, подтягивая за собой кровоточащую голубой дымящейся кровью руку, скрылся в стене под одним из портретов.
— У нас гости, судари и сударыни! — голос раздался у меня над ухом и я, совсем одурев от сегодняшнего безумного, бесконечного дня, и, видимо, устав беспрестанно пугаться, проговорила вполне внятно на этот раз:
— Капец какой-то!
Рядом со мной хмыкнули, потоптались, потом громко чихнули…
— Олие, ты уже познакомилась с Никитари? — Харзиен подошел и хлопнул по воздуху словно бы по плечу кого-то. — Наш с Милиеном воспитатель и учитель, Никитари…
Тот, кто появился передо мной после этих слов, заставил меня пропустить мимо ушей слова дьюри… А зря…
Пушистый, серый котяра сидел скромно возле наших ног. Его круглые глаза неподвижно уставились на меня, хвост нервно дернулся и, обернувшись вокруг своего хозяина, замер. Глаза, желтые, сонные, моргнули, зажмурились и вновь кругло уставились на меня.
— Котик… Кис-кис-кис… Где же Никитари, Харзиен? — спросила я, поднимая кота на руки и блаженно прижимая к себе его замурлыкавшую пушистую тушку, мимоходом отмечая, что только что готовый вот-вот разреветься Милька смотрит на меня во все глаза… и дьюри-гад почему-то прикрыл глаза и того и гляди лопнет от смеха… Да что же это такое-то!
Котик отчего-то становился все тяжелее и тяжелее, чем они его кормят кота этого? А кот тарахтел все громче и становился больше и больше, словно его распирало от удовольствия, лапы его уже висели, кажется, до моих колен, когда руки мои не выдержали и выпустили этого странного распухшего кота…
Котяра шмякнулся тяжело на пол… и встал на ноги… в сапогах. И вот уже напротив меня стоял полноватый мужчина в объемном, крупной домашней вязки свитере, кожаных, потертых основательно штанах, заправленных в мягкие сапоги, и посмеивался. Он наклонил голову с большими ушами, из которых торчали седые волосы, и произнес:
— Никитари…
И тут всех прорвало. Словно все обрадовались тому, что я им дала возможность от души посмеяться… Милька заливался громче всех как колокольчик, Никитари посмеивался сдержанно в короткую седую бороду. Харз же хохотал беззвучно, замолкал и вновь, махнув рукой, смеялся… Я же, представив себя с мужиком на руках, остановиться не могла и уже тихонько, по-дурацки хихикала, безуспешно, всем лицом силясь посерьезнеть…
От шума, поднятого нами, опять вышел из стены Велиамин, таща за собой свою несчастную руку, и вновь, разинув рот, горестно завыл.
И Никитари, еще раз сдержанно хмыкнув, строго ему сказал:
— Велиамин, ваша призрачность, угомонитесь вы сегодня, наконец?!
Призрак, продолжая выть, повернулся и вошел в стену.
— Это нам надо бы угомониться, Никитари, — сказал ему Харз, проводя рукой по лицу, будто пытаясь стереть следы смеха с него, но это ему не удалось, и его глаза по-прежнему замечательно улыбались, — всех призраков распугали… Но и ты, учитель, тоже хорош! — покачал головой он, — взгромоздился на руки девчонке и сидишь… Ты, О, с ним осторожнее, он горазд у нас на такие проделки, — смеющиеся глаза дьюри с интересом смотрели теперь на меня.
Я же улыбалась и молчала. Что я могла сказать? Нравилась мне их компания… забавный Милька, теперь этот Никитари с волосатыми ушами, и больше всех — Харзиен…
А дьюри тем временем повернулся к Никитари и спросил: