С утра квартиру открыла девушка, похожая на билетершу Пушкинского музея, буднично поздоровалась, предложила кофе. И, даже не удосужившись выслушать объяснение незнакомым мужиком факта нахождения в квартире, сообщила, что хотела бы принять ванну. Деньги я оставил хозяйке квартиры в обмен на телефон ее сумасшедшей подруги.
«Такой у меня был порыв в тот вечер. Хотелось тебя купить», – объяснилась Лера на нашей следующей встрече в полуподвальном пакистанском ресторане. С тех пор похожие порывы случались у нас приблизительно раз в два месяца. Чаще не хотелось обоим, да и реже не получалось. То ли я попал точно в пазл одной из Лериных сексуальных фантазий, то ли она стала иллюстрацией того, что подобными активами с хорошей ликвидностью в моем возрасте не разбрасываются. Короче говоря, это продолжалось уже два года.
Лерина жизнь – сплошная порнография итальянского производства. Там, где все телки всегда в чулках, а мужчины – в костюмах и масках. С сексом в публичных местах и обязательным мужем, подглядывающим за изменой жены. В свои тридцать пять она является обладательницей хорошего тела, что вкупе с деньгами супруга, еврейского банкира Алика, позволяет ей не только крутить романы с одногодками, но содержать постоянно меняющихся молодых любовников (она называет их «котиками»). Время от времени она сваливает куда-нибудь типа Индии или Бали, объясняя супругу свои поездки общением с гуру в ашраме, или где там эти гуру обитают, я не особенно интересуюсь.
Описание одной такой поездки я вынужден был однажды выслушать. Она состояла из сеансов тантрического секса, чередующегося с обкуренными трипами в близлежащие поселки, чтобы отдаться первому случайному прохожему. Это у них называлось как-то вроде «опыления всех цветов» или похожей пургой. Стоит ли говорить, что в финале истории мне было предложено прокатиться по ночной Москве на такси с последующим групповым сексом с таксистом.
Лера была склонна к авантюризму и излишней театральности. Выкупить у вахтера дома Нирнзее ключ от крыши и заняться там сексом. Попробовать крек в компании нищих студентов-художников, прыгнуть с парашютом, оглаживать официанта каждый раз, когда он подходит к твоему столику, закрутить роман с соседом по лестничной площадке только ради «блядского», по ее словам, ощущения при встречах с его ничего не ведающей женой. «Представляешь, мы с ней еще и целуемся!» Продолжать заниматься любовью на заднем сиденье машины при приближении мента, в надежде, что он присоединится. В общем, после встреч с Лерой я чувствовал себя абсолютно нормальным человеком. На фоне ее обволакивающего безумия меркло все.
Вот и сейчас, несмотря на все чулки-каблуки и тишину квартиры, я оглядывался по сторонам, не появится ли из ванной дражайший муж ради исполнения threesome в финале пьесы, которую она два года готовила. Впрочем, не могу сказать, что меня это сильно беспокоило, слишком уж убедительно я был укурен.
– Я чего-то за неделю дико устала. – Она сделала глоток шампанского и сбросила левую туфлю.
– Новый любовник бармен? Ночные смены, душные прокуренные помещения. Понимаю! – Я вытащил сигарету.
– Какой ты циничный! – Она наигранно скривилась.
– Циник – мое второе, то есть третье имя. Все время забываю, у тебя курят?
– Ни черта ты не забываешь, просто лень напрягаться. Конечно нет.
– Жалко. Может, на балкон выйду?
– Кури. Скажу, что подруга приходила.
– Мы остановились на усталости. – Закуриваю. – От чего устала-то?
– Я открыла галерею. – Лера несколько раз хлопнула обеими ладонями по столу в такт сказанному.
– Господи, прости их всех! Ну тебя-то я всегда считал человеком умным. Очередная жена, проматывающая мужнины деньги на мазюльки, развешенные по кирпичным стенам с уродливой подсветкой?
– Ты ничего не понимаешь!
– Эту фразу мне говорят последние сорок восемь часов. Она из какого-то модного кино, да?
– Короче, дарлинг…
– Как же меня бесит это слово! Ко мне так училка по английскому обращалась.
– Ты ее трахал? – В Лериных глазах зажглись огоньки надежды.
– Ей тогда было уже за шестьдесят.
– Ну знаешь, кому что нравится.
– Так что там с галереей? – Срываю с бутылки фольгу и принимаюсь скручивать из нее самолетики в ожидании пустой истории новоявленной галеристки.