«Черт!» – Машинально тянусь к карману за темными очками, но решение довольно запоздалое.
– Знаете, – начинает он знакомый заход, – я иногда смотрю ваши передачи. Вы там правильные вещи говорите. И вы, и гости ваши. Те, конечно, которые, извините за выражение, не пиздоболы.
«Все они пиздоболы. И я, в общем и целом, тоже».
– Так вот, все правильно, только я после каждой передачи вывод сделать не могу.
– Какой же? – разыгрываю я неподдельный интерес.
– А никакой! Понимаете, у вас же каждый раз все ясно. И что за проблема, и кто виноват, и как надо было по уму и по совести все сделать. Одно непонятно – а че делать-то, епт? И кто отвечать будет? А?
– Я даже не знаю, что вам ответить.
Хотя, конечно же, знаю: я отвечал сто раз, а потом прекратил, чтобы людей не обижать. Потому что как только ты начинаешь говорить правду, устойчивый мир собеседника распадается как карточный домик. Это все равно что бабушке сказать, что ее любимый певец, трижды женатый плейбой – на самом деле махровый гей. Либо не поверит, либо тебя же и возненавидит…
– Взять, к примеру, меня. Женат, двое детей. Работа плохая, денег мало, друзей почти не осталось. Ну, бабы там, иногда. В общем, жить можно. Вы думаете, меня только это волнует? Нет! – Он поднимает вверх указательный палец. – Возвращаясь к вашей передаче… Я себе постоянно эти вопросы задаю. Что с нами дальше будет? Со страной и вообще? Почему все так происходит? Потому что, как поет Стас Михайлов: «Я не верю теперь ни во что, а я верю лишь в Бога». Вы-то себя об этом спрашиваете? И ответы наверняка знаете.
– Послушайте, – закуриваю я, – я только что с самолета. Ночные съемки, почти не спал. Глаза слипаются. Пожалейте меня, пожалуйста. Я не слушаю Стаса Михайлова. Я не знаю, кто виноват и что делать. И думать об этом не хочу. Я хочу быстрее до дома доехать. А еще спать хочу очень.
– Понятно, – раздражается таксист, – извините.
– Спасибо. – Я закуриваю.
Ни черта тебе не понятно. Ведь один из ответов состоит в том, что мир несправедлив, особенно когда ты таксист. Еще один – в том, что тебя это совершенно не волнует. Тебя волнуют вопросы поиска виновных и что делать со страной, и еще, наверное, война в Сирии, и мировой кризис, и будет ли Грузия опять с Россией дружить. В общем, все то, на что ты ни при каких обстоятельствах повлиять не можешь. А то, на что можешь – от плохой работы до маленькой зарплаты, – тебя не парит. И самая большая проблема состоит в том, что все так устроено, чтобы ты и дальше заморачивался глобальными проблемами, убегая от своих собственных. Именно об этом поют тебе твои музыкальные кумиры, получая за это миллионы долларов.
И не дай тебе бог однажды узнать, что на самом деле друзья поющих никуда «рано не ушли», а все так же сидят в госкорпорациях и министерствах, и все в их песнях не «для нее», а для очередного корпоратива. И даже глуповатая пэтэушница врет, что хочет от тебя сына и дочку. Потому что на самом деле хочет она сумку и туфли, и не от тебя. А детей рожать не способна лет уже десять…
– Вы не обижайтесь на меня, – прерывает мои размышления таксист, – я вам честно хочу сказать… Я же редко с такими, как вы, встречаюсь.
– С какими «такими»? – грустно интересуюсь я.
– Ну, с людьми из другого мира. Из «ящика» или из кино. У вас же там жизнь, а у меня что? Пятьдесят два года, полжизни за рулем. Вот сейчас вас отвезу, потом поеду в Химки, обедать. Съем суп, может, горячее. Если, конечно, там сегодня не котлеты по-киевски на прогорклом масле, как обычно. Потом с нашими покурю – и обратно в «Шарик». Еще клиента три-четыре за день – и домой. Дома жена, двадцать лет в браке, а иногда кажется, что совсем друг друга не знаем. Дети растут, и как-то странно: вроде на твоих глазах, а вроде как в другой квартире. Понимаете? То ли время такое, то ли во мне дело. В выходные поедем тещу с дачи забирать. И так каждый день. И каждый сентябрь. Все наперед известно. И иногда спрашиваешь себя: вот ты в школе или в технаре так себе представлял свою жизнь? Наверное, не так. – Мы останавливаемся на светофоре. – И как оно все так вышло, и какой во всем этом смысл? И ради чего все – не понятно. – Он выключает радио и поворачивается ко мне, а светофор такой долгий, что я успеваю разглядеть его до мельчайших подробностей. Оспины на щеках, щетину, глубокие морщины на лбу, широко расставленные зеленые глаза, нос, который делает его лицо особенно простодушным. Наверное, с таким мужиком хорошо бухнуть, сходить в баню и проговорить до утра. «Ради чего все это?» Кажется, этот вопрос уже звучал сегодня с утра. Что-то они все зачастили.
– Вас как зовут?