– Тут правительство иное, вот и жизнь другая, – говорит он, – смотри, какие дороги! Самый верный показатель честного правителя. Если дороги хорошо сделаны, значит и в остальном все для людей делают. А если сплошные дыры промеж обочин, то явно гнида у руля сидит, лишь бы себе захапать побыстрей да побольше, а на народ начихать.
Свернули на объездную дорогу. Вдоль горизонта тянутся поля.
– Смотри, как все ухоженно. Везде поля засеяны, подстрижены, вспаханы. Красота, куда не глянь! Не то, что ближе к западу, смотреть противно, все сорняками поросло.
Я киваю и дивлюсь на сказочное пространство за пределами проезжей части.
У подножия горного хребта раскинулись торговые ряды. Остановились.
– Моя меня замучила, – говорит Григорий, – мол, столько раз мимо Урала проезжал и даже сувенира не привез.
Выходим. Он пошел в лавку, а я иду к выступу. Так мало проехали, а уже на такую высь забрались! Смотрю во все глаза, любуюсь. Вдыхаю полной грудью и пьянею. Так свеж и чист здесь воздух. Подхожу к прилавку, Григорий купил шкатулку из какого-то экзотического камня изумрудного цвета. Говорят, его добывают неподалеку. Смотрим на прилавок с пневматикой.
– А настоящий есть? – интересуется Григорий.
Продавщица зажалась и сквозь зубы выцедила:
– Тут такое не продается.
Отходим подальше, Григорий шепчет:
– Гонит она, продается еще как. Если не здесь, так рядышком. На Урале да не продаются стволы, ввек не поверю!
Чем дальше заезжаем, тем чудесней открывается пейзаж. И живописцу не под силу передать всю необъятную красоту природы. Понимаешь это только тогда, когда воочию наблюдаешь захватывающие дух произведения творца.
Выехали из скалистой расщелины и спускаемся в долину, где протекает речка, а вдоль берегов выстроены деревенские домики. Как интересно здесь жить. Хотя местным, наверное, вся эта красота приелась.
Выехали на уральский серпантин. Дорога идет крутым и длинным спуском. Запахло металлической гарью.
– Чувствуешь? – спрашивает Григорий, – это тормозные колодки горят у дальнобоев от напряжения. Особенно если впереди плетется какой-нибудь КамАЗ, так его там вся колонна позади материт. Надо бы перекусить, а то с утра ничего не ел. Сам-то голодный?
– Да я как-то не рассчитывал на перекусы в кафе, – отвечаю я.
– Да не дрейф, угощу тебя.
– Только я мясо не ем. И рыбу тоже.
– Да? Ну ладно.
Проехали рыночную площадь и завернули к кафе.
Заходим. Пусто, никого, даже персонала.
– Есть кто живой? – крикнул Григорий, – спят все, что ли?
Вдали за стойкой послышались шорохи. Выходит пузатый парень в засаленном фартуке.
– Чего изволите? – говорит он.
– Есть чё похавать нармальна шобы? – говоря это, Григорий размахивал головой на каждый слог, будто наезжал.
– Есть шашлык, лагман, есть окрошка.
– А чё, лагман нормальный, да?
– Нормальный.
– А окрошка как? На чем?
– На кефире.
– Ох ты блин, – Григорий даже отстранился, – я так возьму её, так меня с неё… гм…
– Не-е, – запротестовал парень, – нармальна говорю те, свэжая!
– Да? Ну давай окрошки, только половинку налей. И лагмана тарелку. И вон ему этого… есь чё вегетарианское?
Парень перевел глаза на меня, потом поднял к потолку и нахмурил брови.
– Морковка по-корейски есь, нада? – сказал он.
– Отлично, сойдет, – выпалил я.
– Может, еще чего? – спрашивает Григорий, – окрошки там.
– Да нет, спасибо. И этого хватит.
Умываемся, садимся за стол.
Проходит томительные пять минут. Время тянется то ли от голода, то ли от полной тишины. Григорий не вставая с места кричит на кухню:
– Э, братишка, скоро там? А то голодные сидим.
Оттуда раздался голос:
– Э, те чё здесь макональдц шо ли? Че, за пять минут шо ли делается все!
Я опешил от такой дерзости, но Григорий только ухмыльнулся. Надо же, как быстро они стали запанибрата.
Покушали, освежились холодным морсом и в путь.
Горный хребет близится к концу, впереди дорога поспокойней. Григорий рассказывает о своих дальних родственниках. Говорит, вроде жить нормально могут, все деньги зарабатывают, а все же крысятничают между собой.
На улице темнеет, дневной зной утихает. ГАЗель ощутимо замедлилась, Григорий начал озираться по сторонам, искать, в чем дело. На панели приборов загорелась лампочка «check». Григорий разозлился и пробормотал ругательства в адрес машины.
Остановились на обочине. Пока Григорий копался в машине, я бродил вокруг да около. Рядом съезд в чащу леса и указатель, на котором написано: «Детский оздоровительный лагерь». Григорий достал инструменты и ковырялся в двигателе. Он открутил и вынул свечи зажигания, сделал тест – один горшок не реагирует. Матерится.