И уже не только близок. Оно здесь. Дно океана.
— Я отсылаю тебя домой не потому, что на тебя сержусь, а потому, что боюсь того, что может произойти, если я буду продолжать нести за тебя ответственность.
В его лице не видно никаких перемен. Он еще не понимает, что я говорю.
— Поэтому сейчас мы с тобой попрощаемся, Крис, и я не уверен, встретимся ли мы когда-нибудь с тобой еще.
Вот оно. Готово. Теперь остальное пойдет естественно.
Он так странно смотрит на меня. Думаю, все еще ничего не понимает. Этот взгляд… я его где-то видел… где-то… где-то…
В раннем утреннем тумане, на болотах, была маленькая утка, чирок, который смотрел так же… Я подбил ему крыло, и он не мог улететь, а я подбежал к нему, схватил за шею и, перед тем, как убить, остановился и из какого-то чувства таинственности вселенной посмотрел в его глаза: он смотрел точно так же… так спокойно и непонимающе… и в то же время так осознанно. Тогда я закрыл ему глаза руками и повернул ему шею; она сломалась, и я под пальцами ощутил, как она рвется.
Тогда я разжал руку. Глаза все так же смотрели на меня, но теперь они смотрели в ничто и больше не следили за моими движениями.
— Крис, они говорят это о тебе.
Он смотрит на меня.
— Что все эти нарушения — в твоем уме.
Он отрицательно качает головой.
— Они кажутся настоящими и ощушаютса как реальность, но это не так.
Его глаза расширяются. Он продолжает качать головой, но понимание завладевает им.
— Все становилось хуже и хуже. Неприятности в школе, неприятности с соседями, неприятности в семье, неприятности с друзьями… неприятности везде, куда ни повернешься. Крис, я один осаживал их всех, говоря: «С ним все в порядке», а теперь у тебя никого не будет. Ты понимаешь?
Он с ошеломлением смотрит на меня. Его взгляд еще осмысленно следит за мной, но уже начинает подаваться. Я не даю ему силы. И никогда не давал. Я его убиваю.
— Это не твоя вина, Крис. Ты никогда не был в этом виноват. Пожалуйста, пойми это.
Его взгляд проваливается внезапной внутренней вспышкой. Затем его глаза закрываются, и изо рта вылетает странный крик, как будто что-то завопило вдалеке. Он отворачивается и спотыкается, падает на землю, складывается вдвое и, оставаясь на коленях, раскачивается взад и вперед, уткнувшись головой в землю. Траву вокруг него шевелит слабый туманный ветерок. Невдалеке вспархивает чайка.
В тумане я слышу визг тормозов грузовика, он приводит меня в ужас.
— Надо встать, Крис.
Вой высокий и нечеловеческий, как сирена где-то далеко.
— Ты должен встать!
Он продолжает раскачиваться и выть на земле.
Я сейчас не знаю, что делать. У меня нет ни малейшего представления, что делать. Все кончено. Я хочу подбежать к обрыву, но борюсь с этим порывом. Я должен посадить его на автобус, а потом уже с обрывом будет все в порядке.
Все уже хорошо, Крис.
Это не мой голос.
Я тебя не забыл.
Крис перестает раскачиваться.
Как я мог тебя забыть?
Крис поднимает голову и смотрит на меня. Пленка, через которую он на меня смотрел всегда, на мгновение пропадает, потом появляется снова.
Мы теперь будем вместе.
Вой грузовика уже рядом с нами.
Ну вставай же!
Крис медленно садится и смотрит на меня. Подъезжает грузовик, водитель выглядывает из кабины узнать, не надо ли нас подвезти. Я качаю головой и машу, чтоб отъезжал. Он кивает, включает сцепление, и грузовик с воем исчезает в тумане — остаемся только мы с Крисом вдвоем.
Я набрасываю на него свою куртку. Он снова утыкается головой в колени и плачет, но это уже низкий вой человека, а не прежний странный вопль. Мои руки мокры, и я чувствую, что лоб у меня тоже весь в испарине.
Немного спустя, сквозь вой он выдавливает:
— Почему ты нас бросил?
Когда?
— В больнице?
У меня не было выбора. Полиция мешала.
— Они тебя не выпускали?
Да.
— А почему тогда ты не открыл дверь?
Какую дверь?
— Стеклянную!
Сквозь меня будто проходит медленный электрический разряд. О какой стеклянной двери он говорит?
— Ты что, не помнишь? — говорит он. — Мы стояли с одной стороны, а ты был с другой, а мама плакала.
Я ему никогда не рассказывал об этом сне. Откуда он мог об этом узнать? Нет, нет…
Мы — еще в одном сне. Вот почему мой голос звучит так странно.
Я не мог открыть ту дверь. Они мне велели не открывать ее. Я должен был делать все, что они мне скажут.
— Я думал, ты не хотел нас видеть, — говорит Крис. Он опускает взгляд.