Еще было до слез обидно, что она все испортила. Надо было ему позволить, наверное, делать то, что он захочет. Но разве себя пересилишь? В общем, не первый раз, а позорище. Было так хорошо, просто волшебно, и потом боль.
– Погоди, я сейчас, – вышел он из нее.
Золотов скатился с нее, и девушка сразу облегченно вздохнула. Он встал, и Маша смущенно отвернулась, стараясь не смотреть на обнаженное мужское тело. Куда он вышел? Зачем? Что там делает?
Мужчина в это время рылся в аптечке. У него было все, в том числе ватно-марлевые повязки и пантенол. Хм… Он задумался. Первый раз имел дело с такими повреждениями, но решил, что справится. Золотов достал все необходимое и вернулся к девушке. Он опрокинул Машу на простыни и развел ей бедра. Она начала отпихиваться, но он строго цыкнул на нее, и она послушно затихла.
– Вот, держи, – сказал он, сообразив, что смущает ее. – Сама справишься или помочь?
– Ой, сама! Сама-а…
От испуга прорезался голос. Маша смущенно сдвинула ноги и села, прикрывшись простыней.
– Если будет хуже, скажешь. Я отойду.
– Куда? – испуганно спросила она.
В аптеку, что ли? Или еще куда? С него станется. «Вражина» деловой. Все с ней хорошо. Просто непривычно. Ощущается как ссадина. Не оставляет чувство неловкости.
– В душ, – ответил он. – Скоро буду.
Будет? Значит, придет, и дальше… что? О, господи, придет. Золотов – вещь в себе. Что он задумал? Маша запаниковала, потом легла на спину и попыталась успокоиться. Через дверь слышался приглушенный шум воды. Как и говорил, хозяин квартиры принимал душ.
В это время Иван, стоя под прохладными струями, пытался успокоиться. Все, баста. Секс-марафон отменяется. На время или навсегда – непонятно, но скоро станет ясно. Надо вернуться к Маше и успокоить. А то знает он этих женщин. У них половина событий и переживаний происходит в голове, а не в реальности.
Перед глазами вдруг опять мелькнуло ее лицо в момент, когда он вошел в нее. Спадающие на лоб влажные пряди волос. Закушенная нижняя губа, карие глаза с поволокой, наполовину прикрытые длинными ресницами, лихорадочный румянец на щеках. Смесь нетерпения и удивления. Тихий стон.
– Маша…
И даже холодная вода не спасает, так хочется продолжить то, что начал. Останавливает только то, что он может сделать ей больно. А когда женщине больно, то какое ему от этого удовольствие? Никакого, ясное дело.
Зато знать, что довел ее до оргазма, что она от него так забалдела и забыла обо всем – это то, что потом приятно грело душу. Половина удовольствия именно в этом. Видеть, как женщина под ним выгибается, как сжимает ногами, как впивается пальцами в порыве страсти, и слышать, как не может сдержать стонов и вздохов… Ощущать, как твердеют соски, и чувствовать пульсацию внутри в момент, когда она кончает. В этом самый кайф.
Ей хорошо. И тогда она разрешает входить во всю длину, делать с ней, что угодно.
– …ля!
Разрядка была мгновенной. Мужчина постоял немного под бьющими сверху струями воды, привалившись к кафельной стене.
Выйдя и накинув халат, Золотов пошел на кухню, налил в два высоких стакана воды из кулера и вернулся в спальню. Маша сразу встрепенулась и с опаской посмотрела на него.
– Хочешь? – протянул он ей один из стаканов.
– Да, спасибо.
Мария отпила, и сразу стало легче. Значит, продолжения не будет. Так?
– Я могу лечь в гостевой спальне, – сказал Золотов, решив не выселять девушку отсюда. – Если что, зови.
А сам подумал: вдруг передумает? Ну, кто их знает, этих женщин? Как в том анекдоте про поручика. «А вдруг?»
– Спасибо, – девушка вдруг порывисто обняла его и чмокнула в щеку.
Она была безумно благодарна ему за проявленное благородство. Получилось как-то по-детски, невинно. Он удивился на мгновение и ответил:
– Не за что.
Благодарит за что? Непонятно. За то, что …нул ее? Непохоже. Не за что благодарить пока. Или за то, что больше не пристает? Похоже на то. Ладно, утро вечера мудренее.
***
Маша, вымотанная до предела, задремала. Очнувшись поздно вечером, она сначала не поняла, где находится.
Надев белье, которое валялось на постели, и замотавшись вместо халата в одеяло, она пошла в гостиную. Там в обнимку с ноутбуком сидел Золотов в одних пижамных брюках, а на спинке дивана, как на насесте, устроилась игуана.
– Привет, – неловко сказала Маша. – Я думала…
– Что? – спросил он, блеснув очками.
От бликов не понять, что у него на уме, выражение лица не расшифровать. Она хотела сказать: «Я думала, ты тоже спишь». Хотела сказать ему: «Полежи со мной». Просто обними.