Святоша искренне считает, что возраст дает ей дипломатический иммунитет, и посему страшно обижается, когда на ее придирки ко мне я, не будь дурой, отвечаю той же монетой. И ладно бы только придирки — у меня шкура толстая, я бы на такие комариные укусы и не обращала б внимания, но есть у меня серьезный зуб на нее. Летом, когда убили смотрящего за городом и все указало на меня, бандиты пришли к ведьмам с требованием — мол, помогайте Марью вашу искать, не то самим худо будет. И тогда они собрались, подумали и меня отлучили, дабы иметь железную отмазку — мол, не наша она и знать ее не хотим. И лишь Святоша была против этого. Лишь она кричала, что надо Марью найти да отдать бандитам, а там, коль я невиновна — Господь поможет, и нечего бояться.
Да, и вот такая ведьма — самая светлая и сильная из нас. Вера в Господа Бога у нее просто до фанатизма доходит, может быть, потому Он ее и благословляет так.
Дверцы лифта разъехались и явили миру Святошу. Как обычно, она напоминала потрепанную жизнью ворону. Вся в черном, на голове платок, в руках жуткая хозяйственная сумка.
— Какими судьбами? — неискренне улыбнулась я.
— Из Знаменского собора иду, ноженьки устали, — на удивление приветливо отозвалась она. — Чайком не напоишь?
— Заходи конечно, — я посторонилась, пропуская ведьму.
Она шагнула на сияющий паркет, огляделась и хмыкнула:
— Хорошо живешь.
«Сейчас начнется», — тоскливо подумала я. Насколько я знала Лору, сейчас она начнет нудно вещать мне о том, что я зажралась и что не по-божески в таких хоромах жить. И сие выступление она завершит призывом сдать имущество на церковь. Блаженная, прости Госсподи душу грешную.
— Проходи на кухню, — ровно сказала я. — Сейчас чай приготовлю.
Ведьма уселась на пуфик и принялась, кряхтя, снимать обувь. Видимо, только это и удержало ее от нотаций. А я пошла накрывать на стол.
— Кто там? — спросил Женька, пока я наливала воду в чайник.
— Коллега, — еле слышным шепотом отозвалась я. — Ты бы не отсвечивал здесь, а?
— Все равно она меня не увидит, — хмыкнул он.
— Деточка, ты с кем это разговариваешь? — донеслось из прихожей. — Ты не одна?
— Баксу анекдот рассказываю, — мрачно отозвалась я.
— Да? Странно, а котик-то вон, на лестнице сидит.
— У него слух хороший, — не растерялась я.
«Да у Святоши лучше, смотри-ка, все услышала», — едко прокомментировал внутренний голос.
А самая светлая ведьма нашего города уже вошла в кухню, глазки в полик, сир-ротинушка ты наша… Платок она так и не сняла. Я давно задавалась вопросом — она что, и колдует в платке? Сроду ее простоволосой не видела.
— Где присесть можно? — смиренно спросила она.
— Да садись где хочешь, — махнула я в сторону стола, проследила взглядом и обомлела: черт, как раз на ближайшем стуле сидел Женька! Сесть он ей, конечно же, не помешает — он нематериален, но ведь Лора — опытная ведьма, точно почует его!
А гостья тем временем, чуть помедлив около Женькиного стула, аккуратно обошла стол и села на другой стороне.
Я облегченно выдохнула. Есть, есть Бог на свете!
А тут и чайник вскипел, я сноровисто выставила на стол чашечку чая для Святоши, булочки, мед, рука потянулась к сливочному маслу, да вспомнила, что сегодня среда, постный день. Ох, если б я забыла — Лора б мне всю плешь на голове проела нотациями.
Села и сама за стол, взяла чашку с уже остывшим кофе и выжидающе глянула на гостью. То, что она мимо пробегала — в жизни не поверю!
А та отхлебнула чай, закусила булочкой и весьма мирно задала дежурный вопрос:
— Как дела-то у тебя, Марьюшка?
— Спасибо, не кашляю, — сдержанно ответила я.
Святоша протянула руку к прибежавшему на звон посуды Баксу:
— Котик-то у тебя какой хороший…
Хороший котик выгнул спину, встопорщил шерсть и воинственно зашипел. Та быстро отдернула руку и укоризненно на него посмотрела. Бакс ответил ей тем же.
— Лора, а теперь колись, что за нужда привела, — усмехнулась я. — Тороплюсь я, не до китайских церемоний.
— А что, к тебе в гости так просто и не зайти? — вскинула она на меня невинные глаза.
— Лор, все понимаю, я негодяйка и грубиянка, — терпеливо разъяснила я ей свою позицию. — Но у меня и правда времени нет.
Часы на стене показывали половину седьмого, через час я должна быть на тренировке.
Святоша поджала губы:
— И правда, неспроста я пришла. Сон мне сегодня снился про тебя, дюже нехороший.
— И что? — хмыкнула я.
Вот удивила! Я и так знаю, что у меня в жизни сейчас полно проблем.
— Смерть твоя мне снилась, — понизив голос, сообщила ведьма.
— И этим ты меня не удивила, — пожала я плечами. — Все под Богом ходим.
На самом деле сердце у меня противно сжалось от страха, но Лоре я этого никогда не покажу. Черт, я как и все хочу жить, и потому усердно сбиваю лапками масло, хочу выбраться! Но чем мне помогут истерические рыдания кому-то в жилетку? И уж последняя, кому стану жаловаться про свои проблемы — будет Святоша.
А старая ведьма только головой покачала, глядя на меня. Пошарилась в своей жуткой сумке, достала что-то оттуда и протянула мне:
— На, Марьюшка, возьми.
— Что это? — я с недоумением смотрела на обычный нательный крестик на бечевке.
— Это тебя убережет, полдня заговаривала, — страстно зашептала она. — Всякое у нас с тобой было, Марьюшка, только не могу я вот так в стороне стоять, когда тебе смерть грозит.
Я во все глаза смотрела на Святошу. Чтобы она и что-то доброе для меня сделала — да ни в жизнь не поверю! Поди пакость задумала.
— Лора, ты конечно меня извини, — резко ответила я. — Но тебе, как ведьме, должно быть известно, что нельзя чужие кресты носить.
И это было истинной правдой. Сколько народа полегло, найдя на улице такой подарочек… Ибо вместе с ним люди берут и чужой крест — все тяготы и проблемы, что суждено вынести тому, кто этим крестом изначально крестился.
— Да какой же это чужой? Новенький крестик-то, ни разу ни на кого не надеванный! Что же лучше может быть основой для оберега, чем святой крест Господень?
— А что веревка такая темная, словно уже кто-то носил? — подозрительно спросила я.
— Так я что, отрезала кусок от старого мотка да прицепила крестик-то, — ведьма смотрела на меня полными обиды глазами. — Не нашла я дома новой бечевки, уж извини.
И внезапно мне стало очень стыдно.
Действительно, у нас со Святошей были очень плохие отношения, и другая бы, посмотрев такой сон, забила бы. Что ей какая-то вертихвостка Марья? Однако Лора сейчас и не вспомнила все наши распри. Она взяла себе труд сделать оберег и принести мне его. И в своем доме я тоже не найду новой веревочки для крестика, да и в магазине сложновато найти подходящую.
А я за все ее заботы отплатила ей хамством.
— На крестике сильно лютый оберег я сотворила, возьми, не печаль меня, — тихо сказала самая сильная ведьма нашего города, и я не выдержала. Порывисто вскочив, я упала перед ней на колени, уткнулась лицом в обтянутые грубой тканью колени и прошептала:
— Прости. Прости, Лора, неразумную.
— Ну же, деточка, полно, — ведьма гладила меня по голове морщинистой ладонью, и голос ее был полон материнского тепла. — Вставай, не стой коленями на холодном полу.
Я почувствовала, как она приподняла мою голову и одела на шею крестик.
— Вот так, голуба моя, и нечего расстраиваться, — приговаривала она.
— Лор, я этого никогда не забуду, — тихо сказала я.
Она строго, непроницаемо посмотрела на меня и встала:
— Ну что же, пора мне, милая. Дел много, тружусь весь день аки пчелка.
Она ушла, я проводила ее и вернулась обратно в кухню.
— Знаешь, мне кажется — она меня видела, — подал голос Женька.