— Отче, — сиплым от переживаний голосом сказала я, — ты в сторону не уводи разговор. Лучше давай изгнание беса, эээ… вернее, покойника проведем.
— Прямо сейчас? — возмутился он.
— Дело срочное, — твердо сказала я.
Он снова почесал бороду и сказал:
— Думается мне, что покойника надо просто отпеть, он и упокоится. Потому и бродит его душа, что не по-христиански он похоронен.
— Да он вообще не похоронен, — пробормотала я.
— Криминальный труп? — шепотом спросил батюшка, перекрестясь.
— Ваня, да что ты такое говоришь? — оскорбилась я. — В больнице еще лежит.
— А, в морге, ну тогда другое дело, — повеселел священник. — Давай его перед похоронами ко мне, в гробу, а уж мы его тут и отпоем на славу.
— А без гроба нельзя? — насторожилась я. — Он, в общем-то, еще почти жив. В коме.
— Господь с тобой, дитя мое. Что ты задумала? Живого человека отпевать?!! Вот уж не думал я, что ты до такого дойдешь!
— Ой, только не кипятись, а? Пациент скорее мертв, чем жив, и дух его ведет себя как дух мертвого!
— Пока сердце бьется — человек жив, — сухо ответил священник.
— Тогда давай изгонение бесов! — вздохнула я. — Я сама если честно не могу понять, так что для начала попробуем изгонение, ладно?
Он посмотрел на меня, нахмурившись, и велел:
— А ну-ка рассказывай, что стряслось!
Я воровато посмотрела на Женьку — тот на весьма приличном расстоянии рассматривал иконы, но рисковать не стала:
— Выйдем, — шепнула я.
Батюшка Иоанн с сомнением посмотрел на свою тонкую рясу, но возражать не стал, встал и направился вместе со мной на улицу. Краем глаза я поймала тревожный Женькин взгляд и усмехнулась. Правильно переживаешь, знает кошка, чье сало съела. Думал облапошить меня, на жалость надавить, дабы я расслабилась и потеряла бдительность? Да не на ту нарвался. Я тебя, милый, сама с носками сожру и не подавлюсь ни разу.
На всякий случай я отвела батюшку за ограду церкви, и правильно сделала: Женька немедленно замаячил в дверях, косясь в нашу сторону.
Не спуская с него глаз, я быстро и четко рассказала Иоанну свою печальную историю. После чего выжидающе посмотрела на него и требовательно спросила:
— Ну?
— Ох, Марья, если б я тебя не знал — сдал бы в психушку, — покачал головой он. — Хотя, может быть, так и стоит сделать, а? Потом спасибо скажешь…
— Я тебе сдам, — нетерпеливо отмахнулась я. — Давай по делу. Что тут поможет? Отпевание, изгнание бесов, все что угодно, ты у нас по нечисти специалист.
— Холодно что-то, — зябко поежился он. — Чуешь, какой ветер ледяной?
— Не месяц май, — кивнула я. — Давай решим, и пойдешь в церковь, согреешься.
— Марья, — тревожно крикнул он, словно предупреждая об опасности.
Я успела вскинуть глаза на Женьку — тот пинал белую церковную стену, и тут в спину ударил порыв ветра, смешанный с мокрыми листьями, пробрало льдом аж до костей.
И я споткнулась, упала прямо на мокрый асфальт, обдирая руки, которыми пыталась притормозить.
А когда подняла глаза на батюшку, надеясь, что он поможет мне встать — поняла, что его надо самого сдавать в психушку.
Ветер яростно трепал его церковные одежды, а он стоял в ночной темноте и страстно читал какую-то молитву на старославянском языке, но странно — я понимала его.
— Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, огради святыми Твоими ангелами и молитвами Всепречистой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, силой Честного и Живостворящего Креста, святого архистратига Божия Михаила и всех небесных сил бесплотных…
Небо за его спиной с ужасным грохотом раскололось молнией, зазмеилось трещинами, словно разбитое стекло. Я вздрогнула. Иоанн стоял непоколебимо, даже не сбился.
— Господи! Помощи прошу от войска нечистой силы! — кричал он ввысь, воздев руки. — Да не возмогут они причинить мне и рабе твоей Магдалине вреда и гибели! Ибо нет выше Бога и силы Его! Яко было, есть и будет Царствие Твое, Божие!
— Аминь, — повторила я вслед за ним.
Он остро взглянул вниз, где под его ногами все так же валялась я, словно кукла, забывая нерадивой девчонкой.
— Магдалина? — каким-то странным тоном спросил он.
— Руку подай, джентльмен, — сварливо отозвалась я.
— Слава Тебе, Господи! — посмотрел он в небо и помог мне встать.
— Что за спектакль ты тут устраиваешь? — с неким любопытством спросила я. — И перед кем? Вроде, кроме меня прихожан нет.
— Ты что, ничего не поняла? — нахмурился он.
— Так, — устало сказала я. — Во мне что, опять была только что не я?
— Да, — коротко сказал он.
— Чего делала?
Он смутился, покраснел, но ответил:
— Непотребство творила.
Я воровато осмотрела себя, но все же спросила:
— Стриптиз хоть не танцевала посреди улицы?
— Целоваться лезла, — хмуро поведал он и обвиняюще на меня уставился.
— Это не я, — глаза мои были максимально невинны.
— Да ты — не ты, какая разница, — устало махнул он рукой, — бабка Лукерья все одно видела. Ну да ладно, главное — беса из тебя изгнал. После поцелуев ты, кстати, попыталась под колеса проезжавшей машины кинуться, я тебе успел подножку подставить да молиться принялся.
А я посмотрела на Женьку, маячившего у входа в церковь и осознала: только что во мне был не он. Ну не полез бы он целовать Иоанна. Точно не полез бы. И, наверное, не стал бы меня убивать.
Наверное?
— Что мне делать? — вперила я взгляд в Иоанна.
— Я буду молиться за тебя, — серьезно ответил он.
— Это все, что ты можешь?
— Молитва превозможет все! — твердо ответил он. — Не будь маловерной.
— Иди в церковь, продрог ведь, — вздохнула я.
— С Богом, дитя мое, — серьезно сказал он на прощание. — И не забывай — «если Бог со мной, то кто против меня»?
Он ушел, а я смотрела ему вслед и думала — да, я маловерная. Я не верю, что Иоанн отмолит меня, Женьку… Что Господу до нас? Вон, крестик на мне его, символ его искупительной жертвы, мощная охранка от самой сильной ведьмы города — и то не преграда для нечисти.
Я подошла к Женьке, встала рядом. Он помолчал, после чего сказал:
— Домой поедем?
— Поедем, — облегченно выдохнула я.
Он все понял, это было ясно. И я была благодарна, что он ничего мне более не сказал.
На обратном пути я заехала к Пелагее, что жила в частном доме на окраине города, купила у нее курицу и только после этого поехала домой.
Я ничего, ничего не понимала. Все мои знания ведьмы были напрасны, чтобы постигнуть эту ситуацию. Я не могла уразуметь, как так получилось, что Женькино тело отдельно, а его дух — отдельно. И как так получилось, что его тело еще живет, но на самом деле он мертвый. И каким образом мертвый может так просто выдавливать из моего тела мой дух и привольно жить во мне?
Да и похоже на то, что мертвых в этой истории было гораздо более одного Женьки…
Ни на один из этих вопросов я не могла ответить. Библия Ведьмы так же ни о чем подобном не рассказывала. Товарки мои тоже только руками разводили.
Я блуждала в совершеннейших потемках, шла на ощупь по горной дороге, и понимала, что еще один шаг может оказаться роковым.
Однако выхода у меня не было. Или я разберусь в этом — или умру. Все просто.
Дэн спал, когда я поднялась к нему в спальню. Я снова одела на его шею крестик, и присела на кровать, вглядываясь в совершенные черты лица в неярком свете ночника. Он слегка улыбался, и я порадовалась, что снится ему нечто хорошее.
Прочитав над ним охранный заговор, я спустилась на второй этаж в кабинет.
О нет, у меня нет там офисной техники, нет строгого и модного дизайна. Ведьминский кабинет — это уставленные книгами стены, это стеллажи с мешочками трав, кореньев и прочих ингредиентов для целебных отваров.