А потом, когда я выросла и стала зарабатывать — одной, для себя, готовить было откровенно лень. Проще сбегать в кафе или заказать обед на дом.
Впрочем, некоторое время я еще пыталась научиться кулинарничать, ведь все девочки делают это, и выбиваться из их рядов было как-то неуютно. Порассуждав на эту тему, однажды я взялась жарить пирожки. Тесто я купила в магазине, ибо понимала, что самой мне его никогда не сделать, тесто — это какие-то заоблачные высоты кулинарного мастерства. Раскатав его на дома на несколько лепешек, я принялась за начинку. В фарш от души налила майонеза и кетчупа, чтобы было повкуснее, перемешала, налепила пирожков и принялась их жарить.
Где-то через полчаса все пирожки были зажарены и высились горкой на блюде, кухня была в синеватом горьком чаду, а меня вконец одолели смутные сомнения. И вот тогда-то и позвонила мне Мульти.
— Потемкина, ты чего делаешь? — спросила она.
— Пирожки жарю, — меланхолично призналась я.
— О, так я сейчас в гости приду, ставь чайник! — обрадовалась она.
— Гм, ну ты приходи, но на пирожки особо не рассчитывай, — голос мой и вовсе был задумчив и слегка печален. — Не пойму, что я делала не так, но они на сковородке превратились в огромные лапти и при этом — никак не прожариваются. Сверху уж обуглены, вот сижу и теркой гарь счищаю. А внутри начинка совсем сырая.
— Погоди. Так ты что, фарш не обжаривала, перед тем как класть их в пирожки???
— А что, надо было? — безмерно удивилась я.
С того дня знакомые долго надо мной мерзко хихикали и при встрече обязательно просили рецепт пирожков по-потемкински. Я гордо отмалчивалась, но кулинарные эксперименты прекратила.
— Ресторан «Мари», слушаем вас, — раздался в трубке нежный девичий голос.
Я, за воспоминаниями уж забывшая куда звоню, вздрогнула и спросила:
— Девушка, вителло тоннато есть у вас в меню?
— А это что такое? — озадачилась она.
— По-моему — из итальянской кухни, — пожала я плечами.
— Так может быть есть смысл позвонить во «Флоренцию», они именно на этом специализируются? — улыбнулась девушка в трубку. — А у нас, простите, нет такого в меню. Зато нашему повару сегодня удались медальоны из телятины и …
— Спасибо, — вздохнула я, — но мне надо именно это вителло тоннато, будь оно неладно.
Попрощавшись с ней, я добыла в справочной телефон той самой «Флоренции». Как ни странно, искомое блюдо значилось у них в меню.
Я заказала пять порций, поменяла воду в ведерке, прополоскала тряпки и пошла в Нинкину комнату.
Она оказалась просторной, светлой и пыльной. Сюда явно с неделю никто не заходил. Легкие перистые занавески на окнах, темная поверхность монитора, светлое дерево стенного шкафа — все было покрыто тонким, почти незаметным слоем пыли.
На столе стояла фотография в рамочке, я подошла, взяла ее в руки — о да, именно эту девушку я видела тогда в Женькином доме. И сегодня в своем сне.
Именно она сказала мне: «Вы все умрете».
Я вгляделась в ее полную фигурку в темном закрытом платье, в юное и невыразительное лицо. Нинка, Нинка, что же с тобой приключилось? Что ты натворила?
— Опять ворон ловишь?!
Я вздрогнула и обернулась.
— Вы же спать обещали и не лезть под руку! — обвиняюще посмотрела я на хозяйку.
— А ты и рада!
— Послушайте, мадам, — холодно сказала я. — Мы же договорились — я уберу вам квартиру и не уйду, пока не закончу. Что вы за мной ходите и меня пугаете, а?
— Вот уборщицы наглые пошли! — возмутилась она.
— Жизнь жестока, — сочувственно покачала я головой и указала на фото: — Это кто такая красавица? Дочь ваша, наверно?
Женщина бросила взгляд на изображение, и рассеянно сказала:
— Да, это Нинель.
— Прямо глаз не оторвать, чудо, до чего хорошенькая, — не унимала я восторгов. — А где она у вас сейчас?
Женька страдальчески закатил глаза и покрутил пальцем у виска. Потом с ним разберусь, мне сейчас главное — расположить хозяйку и на разговор о дочери ее вытянуть. А какая мать не любит, когда хвалят ее ребенка?
— Да бегает где-то, — так же рассеянно отозвалась Ольга Павловна.
— И давно? — не меняя тона, спросила я.
Что-то меня в ее поведении откровенно настораживало.
Женщина взглянула на фото дочери, нахмурилась…
«Ну же», — мысленно подталкивала я ее.
Что-то происходило, я чувствовала это.
И тут как назло зазвонил мой сотовый.
Мы все вздрогнули, Ольга Павловна отдала мне фотографию и строгим голосом велела:
— Маша, вы тут не картинки рассматривайте, а работайте, ясно вам?
— Конечно, — кивнула я, цепко осматривая ее лицо. Глаза ее, секунду назад бывшие такими тревожными и серьезными, снова заволокло игривым туманом.
Она ушла, а я ответила на звонок. Это был водитель из «Флоренции», доставили мое вителло тоннато. Схватив мусорное ведро, я пошла его встречать.
Спустя несколько минут я вернулась, и в ведре под крышкой теперь лежали белые лоточки.
— Сходи, проверь — мегера спит? — хмуро попросила я Женьку.
Тот ушел, вернулся и доложил:
— Мадам раскладывает пасьянс на компьютере. В ушах вата.
— Аминь, — облегченно перекрестилась я, вывалила кусочки мяса из лотков в глубокую сковородку и засунула ее в духовку, установив маленькую температуру. Скажу потом, что все это жарилось-парилось, пока я убиралась.
А потом я вернулась в Нинкину комнату.
— Знаешь, Женька, что мне странным кажется? — рассуждала я, надраивая пыльный монитор. — Девчонки явно дома нет уже около недели. И мать совершенно этим не обеспокоена.
— Значит, знает где она, — сказал Женька.
— Логично, но как бы нам узнать об этом? Заметь, я по телефону ее прямо спрашивала об этом — она уклонилась от ответа. И сейчас в разговоре тоже поменяла тему. Эта ее отговорка, что Нинка бегает где-то, звучит просто глупо. Что-то тут нечисто, как думаешь?
— Ну, может быть она в психушке нервы лечит, вот мать и не сдает дочурку, — пожал плечами парень.
— Да уж, с тобой точно в дурдом угодишь, — вынуждена была признать я.
Он посмотрел на меня долгим взглядом, но ничего не сказал.
— Ты ничего не слышал, квартиру они давно решили продавать? — не унималась я. — Нет ли тут связи?
— Магдалина, я с этой семьей особо не общался и они мне не докладывали о своих планах.
— Мда? — задумчиво хмыкнула я, выдвинула ящик стола и присвистнула — он был полон Женькиных фотографий. — Смотри-ка, что я нашла.
Он хмуро посмотрел на находку и скривился:
— Говорю же, придурочная.
— Нельзя так о девушках, — холодно сказала я. — Тем более о влюбленной в тебя девушке.
— Поменьше бы той любви, достало неимоверно, — так же холодно ответил он.
Я только головой покачала. Парни — они такие бесчувственные и жестокие. На глаза попался ножик для резки бумаги, я схватила его и нырнула под стол. Открутила шурупы у системника, сняла кожух и вытащила жесткий диск.
Женька неодобрительно смотрел, как я мародерничаю.
— А кому сейчас легко? — меланхолично ответила я на его взгляды и засунула диск во внутренний карман куртки. — Посмотрю дома, чем девочка дышала, может, и найду зацепку какую-нибудь.
— Слушай, а тебя, похоже, в приличные дома пускать нельзя, — присвистнул он.
Я хмыкнула, хищно огляделась, и фото Нинки так же отправилось в карман. И, не обращая более внимания на него, я принялась рыться в письменном столе. Надо же, какая щепетильность. Тут вопрос жизни и смерти, а он мне морали читать вздумал. Будем считать это изъятием вещдоков.
В первом же ящике я нашла интересные фотографии. На одной был Женька, сфотографированный явно из засады, и в сердце его была воткнута игла.
На второй фотографии наверняка был тоже он, но за точность я бы не поручилась — на месте головы был вырезан аккуратный кружок.