— И знаешь что? — крикнула я ему вслед. — До сорокового дня никто тебя отсюда все рано не заберет, ясно? Так что не надейся на то, что сам свалишь, а меня оставишь расхлебывать эту кашу!
Он молча прошел сквозь стену, словно меня и не было.
— Ну слава богу, хоть высказался, а то меня его бесстрастность уж озадачивать начала, — пробормотала я ему вслед.
Душу слегка саднило оттого, что я тут распинаюсь, а он с блаженной улыбочкой дает мне советы о том, что ничего делать не надо, и так все устаканится. Дзен — это дурацкая религия, вот что я вам скажу. Не нравится она мне.
Зазвонил телефон.
— Алё, — послышался бодрый голос Пелагеи. — Марьюшка, ты?
— Ну а кто же еще? — вздохнула я. — Приветствую тебя.
— Я по делу, — не стала та долго ходить вокруг да около. — Ты меня на старый карьер не свозишь? Глины надо б набрать перед зимой, а то из чего кукол лепить?
— Из теста, — усмехнулась я.
— Вот ищщо, плесень-то разводить, — жизнерадостно отозвалась она. — Так что, свозишь?
— Пелагеюшка, у карьера же дорог фактически нет, — покачала я головой. — У бээмвушки посадка низкая, не проедем. Еще и грязь вокруг. Застрянем, как пить дать застрянем.
— Да? — несчастно спросила она, и у меня аж сердце сжалось от жалости к ней. Некстати вспомнилось, что бабулька она хоть и старенькая, но деятельная. Вполне может пешкодралом отправиться на карьеры, а ведь это добрые двадцать километров от города.
А еще я подумала о том, что в гараже стоит новенький Дэнов джип. Серебристый мерседес, хорошенький, как рождественская игрушка и наверняка мощный, как и все джипы.
— Ну ладно, — прервала мои размышления Пелагеюшка. — Извини, что потревожила, пойду я.
— Пешком? — мрачно спросила я.
— Господь милостив, — оптимистично ответила она. — Не дает расслабляться. Глядишь, пока за глиной схожу — и косточки разомну.
— Нет уж, в другом месте разминать ты их будешь, — решилась я наконец. — Через полчаса будь готова, я выезжаю.
«А как же Женька с его проблемами?», — встрепенулся внутренний голос.
«Так а к чему суетиться? — мстительно спросила я, — само все утрясется. Вот так-то!»
И, подхватив ключи от мерседеса, я пошла в гараж.
Глава двенадцатая
Пелагея среди нас, ведьм, самая старая. Сколько лет ей — никто не знает, а сама она застенчиво отнекивается: «А сколько дашь?». Я постоянно думаю в таких случаях — она что, серьезно думает, что кто-то даст возраст хотя бы полвека? Напрасные надежды!
Личико ее напоминает печеное яблоко, не пощадили годы Пелагеюшку. Видно, что была она когда-то замечательной красавицей — точеный профиль, узкие запястья, но сейчас все давно, давно в прошлом. И стали ее ресницы белыми как снег, а глаза выцвели до младенческой прозрачности. А что касается возраста, то уверена, что ей не менее ста лет. Помню, когда я воспитывалась у бабули в деревне, приезжала к ней Пелагея на поклон. И уже тогда ее волосы были седыми.
Однако все года, что с ней знакома, я всегда поражалась ее кипучей энергии, словно в ней запрятана маленькая, но мощная батарейка. Мне, лентяйке, остается только завидовать тому, как она все успевает. И огород у нее в образцовом состоянии, и внучата присмотрены, и с клиентами всегда ведет беседы долгие да душевные. В ее деле без этого никак, она у нас — мастер приворотной магии, вот и толпятся в ее горнице зареванные девицы всех возрастов. И что меня неизменно удивляло — ведьма всегда с первого взгляда точно определяла платежеспособность клиентки. Было на моей памяти, когда она не только приворот делала, но и денег давала, и в сумки продуктов совала горемыкам. А было — за простенькую ворожбу не моргнув глазом, заламывала больше, чем я за годовую охранку. «Мне внуков поднимать надо», — бесхитростно сообщала она всем, кто желал ее обличить в жадности. И опять на это сказать было нечего — все знали, что Пелагеина дочка, Женька, одна растит аж трех детей. Забрал Господь к себе ее мужа несколько лет назад. Простыл, вечером раскашлялся, утром с температурой на работу пошел. И через неделю от воспаления легких помер.
А Женька, похоронив его, собрала детей да поехала в город к матери. Так и живут.
Впрочем, надо сказать, что обманутых и беременных девчонок Пелагея никогда не облапошивает. Стиснув зубы, она напускает на шалопая такой лютый наговор, что он босиком бежит к девчонке, которая его полюбила, и которую он предал. И плату за это ведьма берет копеечную. Отчего-то мне кажется, что есть, есть у Пелагеи личные причины так поступать, откуда-то ведь взялась у нее Женька. Однако, при всей ее болтливости, про личную жизнь она никогда не рассказывала.
Впрочем, пустое. С чего это я решила, что мастера приворотных заклятий можно вот так просто бросить с дитем? Да она бы того негодяя так к себе привязала — всю жизнь бы на задних лапках около нее скакал и от счастья повизгивал.
Пустое.
Сегодня Пелагея была явно не в настроении. Кутаясь в длинную цветную шаль, она сидела на пассажирском сидении, смотрела за окошко и бурчала:
— Марья, ну почто же нынешние девки такие дуры-то, а?
— А что, раньше умнее были твои клиентки? — усмехнулась я.
Она задумалась, потом махнула рукой:
— Не путай меня. Нынешние какие-то странные. Сегодня вот ко мне пришла женщина, вальяжная такая, чистая львица. И знашь чего просит? Чтобы один мальчик, который ей в сыновья годится, поимел ее. Именно так.
— И что тут странного? Я много раз слышала, что стареющих дамочек на молодых тянет.
— Не перебивай, — досадливо велела Пелагея. — Ты дослушай сначала. Ей любовь того мальчишки не нужна. И мальчишка не нужен. Незамужем она, а ребенка хочет; парнишка же и красавец, и умница, дамочка и решила, что ребеночек от него будет замечательным. Так что готова заплатить, чтобы он ее имел, пока она не забеременеет, а после, чтобы я сделала ему отворот. Чтобы никаких проблем ей потом не было с ним.
— А какие могут быть проблемы? — не поняла я.
— А вдруг он ребеночка тоже захочет воспитывать? И ведь родной отец, хлопот не оберешься.
Я лишь хмыкнула. Слишком часто я видела, как мужья бросали своих жен и детей вместе с ними. Но вот чтобы мужчина требовал от родившей его дитя женщины поступить как честному человеку и выйти замуж за него — на моей памяти такого не было.
— Занятный случай, — кивнула я, — глядя на дорогу. — Ну и что ты решила? Послала ее аль займешься?
— Мне внуков растить надо, — буркнула Пелагея, и я лишь улыбнулась краем губ. Ну что же, значит, будет у вальяжной львицы вскорости ее львенок. Ее, и больше ничей.
— А вот еще ко мне тут девица приходила. Наглая, вся раскрашенная, во рту жвачка, и так лениво мне велит: «А ну, бабка, приворожи-ка мне вот этого», — и на стол фотографии кидает. Кто же так к ведьмам на прием ходит?
— Поучила? — засмеялась я.
— Пол-огорода мне под зиму вскопала, — самодовольно отозвалась она. — Потом сели с ней, чай попили, с нее наглость и сошла. Аж поплакала она тогда. Люблю, говорит, бабушка Пелагея, я этого гада, спать не могу, все стоит перед глазами. А он в койку тянет, пользуется как хочет, и все. Я ей — дура ты дура, кто же через койку путь к душе любимого ищет? А она глазами хлопает — мол, так ведь надо же как-то завязывать отношения, он помимо койки на меня и не смотрит.
— Приворожила? — рассеянно спросила я.
Старая ведьма покачала головой:
— Погадала я ей — напрасно она себе сердечко рвет, не судьба он ей. И можно было бы соединить, да ведь девка она неплохая, а у него дорожка больно кривая вырисовывается. Так что напоила я ее отворотом и с собой трехлитровую банку дала. Пока не возвращалась.
— И где ты только столько клиентов берешь? — подивилась я. — Мы же с тобой всего-то неделю не виделись, а ты уж про двоих мне рассказываешь. У меня вон, если клиент в неделю заглянет — отлично, а два — так вовсе праздник.