— Ты и дерешь с них как я с тридцати, — укоризненно покачала головой Пелагея.
— Так твой приворот на пару месяцев, потом подделывать к тебе же и прибегут, а я деру столько за годовую охранку. Что, жалко разве отдать десять тысяч баксов за год удачливости и неуязвимости? Причем простые люди ко мне не ходят, только бизнесмены да крупные чиновники из администрации области, им такие охранки как воздух нужны.
— Убедила, — улыбнулась Пелагеюшка.
— Так сколько у тебя было клиентов на этой неделе? — любопытно спросила я.
— Шестнадцать, — пожала та плечами.
— Сколько???
— Ну а ты как хотела? Девичье сердце оно во все времена будет болеть и страдать, — тяжко вздохнула ведьма. — Хотя раньше, что ни говори, девки такие не были.
— Слушай, так раньше ведь коммунизм был, — нахмурилась я. — Ты как жила-то?
— Как сыр в масле, — усмехнулась она. — Жены всех крупных партийщиков у меня в горенке пересидели тогда, плакались на мужей.
— Так ведь церковь тогда была под запретом! Ладно мы с бабулей в деревеньке жили, а ты-то прямо под носом у областной администрации!
— Так Господь — милостив, — объяснила старушка. — Пришли ко мне как-то проверяющие, три женщины, солидные такие. Сначала пошумели, стращать вздумали, а я их чайком напоила и погадала. Рассказала прошлое да будущее, дала каждой по мешочку, велев их под подушку на супружеской постели положить. А там, мол, увидите, что будет. С тех пор дамочек от меня поганой метлой было не вымести. И сами ко мне бегали, чуть муженьки от рук отобьются, и подруг направили. Одна мне всё путевки в санаторий подсовывала, так мы с Женькой каждый год на югах загорали. Эх, Марьюшка, какое время было славное! Сейчас девки не те. Не те.
— Пелагея, ну что ты все заладила? Да, времена наступили новые, но люди-то те же остались! — мягко сказала я.
Ведьма помолчала, тяжко вздохнула и покачала головой.
— Неправа ты, Марья. Раньше прибежит девчушка, так я и без карт вижу, как рвет она сердечко по парню. Незамужних вообще мало у меня было. А сейчас люди стали злые какие-то. Знаешь, сколько у меня клиенток, которые хотят приворожить парня, чтобы ему насолить? Просто, чтобы он бегал собачкой и обожал безмерно?
— Что, сильно много?
— Да больше половины! — в сердцах сказала ведьма. — Понимаешь? Не любовь им нужна, а перед девками-подружками покрасоваться, мол, посмотрите, какая я раскрасавица, как за мной бегают!
— Дорогой способ потешить самолюбие, — покачала я головой. — Ты, насколько я знаю, тоже порой дерешь немаленько.
— А у народа есть деньги, это раньше зарплаты были по сто рублей. И платят, Марьюшка! Только успеваю от денег уворачиваться!
— А ты не уворачивайся, тебе же внуков растить надо, — усмехнулась я.
— Не смешно, — отрезала вдруг обидевшаяся ведьма. — Ну-ка, останови!
— Что такое? — не поняла я. — Извини, если задела.
Мы уже выехали из города, и если она собралась дальше топать пешком…
— Васильковых корней набрать хочу, — кивнула Пелагея на подмерзшие пашни. — Дюже хорошо отвороты на их настое делать.
— Дашь заговор? — нейтрально спросила я.
Не принято у нас делиться секретами мастерства, но кто спросить-то можно.
— Дам, — охотно сказала она. — Чего не дать, он простенький.
Я припарковалась на обочине и мы вместе вышли. Покажите мне ведьму, которая упустит случая запастись травами! Во всяком случае, я такой не знаю.
Голыми руками мы просеивали влажную, подмерзшую сверху землю, выискивая нужные корешки. А то, что они тут есть — стопроцентно. Отчего-то именно среди пшеницы васильки растут в неимоверном количестве.
Нам повезло, в качестве бонуса попались и слегка подопревшие колоски. Ценная штука, на них что только не делается! И ломота в суставах сводится, и зубная боль, и роженице облегчение, и от нечистой силы они помогают. Хлебный колос — великое благо для человека, и большое благословение таится в этих сжатых и забытых на поле колосках для того, кто его найдет. Ветер его высушил, дождь его промыл, солнышко ему улыбнулось, и без всяких заговоров такой колосок силен!
Так что найденные шесть колосков мы с Пелагеей поделили по братски. Я свои три штучки сунула во внутренний карман куртки, Пелагея свои завернула в чистую тряпицу и положила в сумку, подальше от целлофанового кулька с корешками.
— Удачный день, — довольно изрекла она. — Ну, теперь только глины набрать — и можно зимовать. Перед Новым Годом девок мно-ого набежит.
— Слушай, а парни к тебе ходят?
Она, не раздумывая, покачала головой.
— Редко. На моей памяти за все года и десятка не наберется. И все до того недотепистые, что и правда без ведьмы не оженить.
— И как, всех оженила?
— Ну а куда их девать? — ведьма достала из сумки припрятанную в дорогу баранку и принялась степенно ее жевать. — Будешь?
— Не, ты чего? Я фигуру берегу, мучное не ем.
— Мда, раньше девки такими не были, — снова изрекла ведьма и вплотную занялась баранкой. Я промолчала, не решившись спросить, не меня ли она теперь имеет в виду.
Тем временем пришлось нам свернуть с хорошей дороги на проселочную, мы проехали насквозь деревеньку, в которой жила Лора—Святоша, по молчаливому уговору даже не заикнувшись о том, чтобы заглянуть к ней в гости. Пелагея ее тоже не любила, да и кто ее любил? Она основательно достала всех.
Вот только на душе у меня было нехорошо. Лора мне крестик подарила, а я…
За околицей дорога стала еще гаже. Глинистая, она размякла от сырости, и колеса оставляли в ней глубокие борозды. Лужи, подернутые ледком, попадались и там и сям. На бээмвушке я бы тут никогда не проехала. Машина бы уже сидела на брюхе, а я бы сиротливо сидела на капоте названивала Дэну: «Любимый, спаси меня».
— Не застрянем? — тревожно спросила меня Пелагея, глядя за окно.
— Да ты что? — самодовольно усмехнулась я. — Машина — зверь!
Мы проехали еще с десяток метров и застряли.
— Не понял, — с расстановкой сказала я, подаваясь назад, чтобы после рвануть вперед с удвоенной силой.
Через минуту моих энергичных действий «туда-сюда» в окошко постучал Женька и хмуро сказал:
— Ну и какого черта тебя сюда занесло? Вызывай аварийку, вляпались плотно.
«В багажнике ехал, что ли?», — подивилась я, глазами и мимикой показав, что не могу ему при Пелагее ответить. Но нельзя было не признать очевидность его слов.
— Доченька, ты тут давай выползай, а я пока до карьера сбегаю, тут всего-то пять километров будет, — бодро прочирикала Пелагея, открывая дверь. Только вот не открылась она. Я, насторожившись, нажала на кнопку, стекла отъехали вниз, мы высунулись с ней каждая в свое окошко и…
«Ничего себе», — озадачилась я.
— Святый Боже, — донеслось с другой стороны.
Глина с двух сторон плотно подперла дверцы, мы были словно в коробке. Пока я раскачивала машину, колеса успешно выгребли почву из-под себя и машина закопалась по самое днище. То-то мне показалось, что она вроде ниже стала.
— Можно тут вылезти, — хмуро сказала я, открывая люк в крыше.
«А нафиг?», — хмыкнул внутренний голос, но я уже подтянулась на руках, выбросила тело на крышу и подала ладонь Пелагеюшке.
— Охти, Господи, — грустно сказала она, глядя с высоты на то, как мы основательно закопались в глинистую грязь. Потом укоризненно посмотрела на меня, и мне сразу вспомнились все анекдоты про блондинок за рулем.
— Спокойно, нас спасут! — бодро сказала я и вытащила сотовый.
— Да, радость моя? — Дэн схватил трубку после первого же гудка и от его голоса у меня разлилось в душе какое-то щемящее счастье.
— Дэн, ты не мог бы меня спасти? — осторожно спросила я.
— Запросто, — согласился он. — Где дракон?
— Все гораздо хуже. Я застряла за Богандинкой, знаешь дорогу к карьеру? Меня бы дернуть…
— Без проблем, — согласился он. — Приеду и друзей прихвачу, чтобы они полюбовались, как ты на бээмвушке смогла по такой дороге так далеко заехать.