У меня голова пошла кругом. Черт, ну что за напасть? Надо встречать врачей со «скорой», а тут такой казус. Странно, но я совершенно не испугалась. Было дурное предчувствие, но не страх.
Пять минут я подождала, после чего решительно позвала:
— Женя!
Он медленно поднял голову, открыл глаза и вопросительно посмотрел на меня каким-то усталым взглядом.
— Объясни, что происходит?
Отрешенность стекла с его мальчишеского лица, плотно прикрылась беспечностью. Он ухмыльнулся и ласково спросил:
— А тебе какая разница?
— Разница есть! — твердо сказала я.
— Не будь занудой, — улыбка стала еще ласковее, и это настораживало.
— Это кто вообще? — сухо спросила я, указывая на тело в кресле.
Женька снова склонился над собой — другим, вгляделся, и лицо его преисполнилось нежности и гордости.
— Ух ты, какой все-таки я прикольный!
И он отечески потрепал себя по голове.
Вот только светлые волосы от его ласки не шелохнулись, пропустив между собой его ладонь, словно ее и не было…
Несколько секунд я непонимающе смотрела на это, потом рванулась к нему, взмахнула рукой… и с ужасом увидела, как она спокойно проходит сквозь него.
— Привидение? — беспомощно выдохнула я.
«Глупый вопрос», — вздохнул внутренний голос.
«Но он не похож, не похож, он ведь как реальный».
«Пока не попробуешь коснуться, — с какими-то стариковскими утомленными интонациями подытожил голос. — Влипли мы».
Женька вскинул голову, взглянул мне прямо в глаза и скучным голосом осведомился:
— И что? Если привидение — так и не человек?
Сердце мое заледенело, и я непослушными губами прошептала:
— Божечки, что же я наделала….
— В смысле?
— Это же я из тебя привидение сделала. Однозначно. Обряд был проведен с ошибками, на бегу, и, видимо, я просто твою душу дернула обратно, но в тело вложить не смогла…
Я смотрела на него остановившимся взглядом, не зная что делать — рыдать навзрыд, вымаливая прощение, или же просто напиться, уколоться и забыться.
«Ты чего, серьезно?» — недоверчиво протянул внутренний голос.
«Шучу! — тоскливо ответила я. — Но ситуация — хоть вешайся. Я же только что из живого человека привидение сделала…»
«А так бы он совсем помер…»
— А ты-то тут при чем? — Женька спокойно смотрел на меня, и, похоже, вовсе не собирался хватать катану и отрубать мне голову за такой проступок.
— А кто, Пушкин?
— Не приписывай себе чужие заслуги. Я медитировал, и смог достичь полного просветления.
Я недоверчиво посмотрела на него.
— Что, так быстро? Ты же медитировал всего-то минут пять.
— Долго ли умеючи?
— Слушай, тогда отлично. Ты просветлился, поигрался, теперь давай обратно, не пугай меня.
— Куда обратно?
— В тело! — терпеливо прояснила я.
— Ну сейчас! — он посмотрел на меня как на полную дуру. — Когда еще такой шанс выпадет, думаешь, просветлиться — это так просто?
— У матери от твоего просветления инфаркт, а я сдуру всю силу на тебя отдала, — устало сказала я, кивнув на Ирину Сергеевну.
Миг, и он неслышной тенью скользнул к дивану, присел и вгляделся в лицо матери.
— Скорая уже едет, — пожала я плечами в ответ на его отчаянный взгляд. — Пойду, встречу их. Ты уж присмотри, ладно?
Глава вторая
На улице было мерзко и холодно. Минут через десять я замерзла, пронизывающий ветер удивительно быстро выдул все тепло из моего тела. Помучавшись еще немного, я сбегала в ларек на углу, купила пачку «Парламента», бутылку подозрительно дешевого коньяка, вернулась на подъездную лавочку и принялась кутить.
Ведьмам запрещен табак и тем более алкоголь, только церковный кагор на причастии. Бабуля неоднократно говаривала мне, что пьяница ведьмой быть не может — сил не хватит вытянуть даже зубную боль или нарыв. Но я соблюдала этот запрет не из идейных соображений, мне самой не нравился ни табачный дым, ни вкус алкоголя.
Однако сегодня я с каким-то мазохистским удовлетворением делала затяжку, долго кашляла, после чего — бульк! — делала глоток ужасно противного коньяка. Отдышаться — и по-новой.
Я наказывала себя. Надеялась, что алкоголь отключит в моем сознании панику от того, что я натворила.
«Но он же того… просветлился. Сам. Твоей вину тут нет», — жалостливо напомнил мне голос.
«Ты сам-то в это веришь?», — устало спросила я.
Я ясно понимала, что это моя вина-то, что хороший парень Женька стал привидением. И ведь почувствовала, что что-то пошло не так во время моей работы по перекладу. Я ощутила, как он умер, ощутила как рванулась бессмертная душа ввысь, и как я, отчаянно словив ее своей магией, упорно пыталась вбить в тело.
И мне даже показалось что все получилось.
Черт!
Прокашлявшись от едкого сигаретного дыма, булькнула коньяком и вновь, запрокинув голову, принялась рассматривать звезды.
Я не знала, как поправить то, что натворила.
С малолетства я обучалась магии у своей бабули. С девятнадцати лет веду самостоятельный прием, так что опыта уже полно. От корки до корки я прочла Библию Ведьмы, родовую книгу Потемкиных, в которой восемь поколений наших ведьм вели рабочие записи.
Но вот такого казуса, как создание привидения из живого человека — я еще не слышала.
С расстройства я хватила аж два булька коньяка, горло невыносимо ожгло. Пришлось поскорее затянуться сигареткой, и тут же напал ужасный кашель.
Когда врачи приехали, я была почти в мире с окружающей действительностью. И погода стала казаться теплой, и мысли возвышенными — я размышляла о том, делать мне ремонт на лоджии или пусть стоит до следующего года.
— Сюда-сюда, — слегка пошатываясь, повела я врачей в квартиру. — Вот на этой ступеньке осторожнее, а то тут кошаки водятся, это очень опасно!
— И чем же? — неодобрительно покосилась на меня пожилая докторша.
— Женьки-то больше нет, — поведала я, все вспомнила и впала в еще более мрачное расположение духа. И посему до места трагедии хранила траурное молчание. Лишь войдя в комнату, я ткнула в Женькино тело и обвиняюще пробормотала:
— Вот, посмотрите, каков подлец! Наобещал бедной девушке: три свидания, карусельки, мороженое, цирк. Люблю, говорит, трамвай куплю, а сам взял да помер!
Потом перевела взгляд на второго Женьку, который сидел около матери и смотрел на меня странным взглядом, и уточнила:
— Ну ладно, ладно. Почти помер. Но все равно — какие теперь с ним свидания, вот скажите мне, люди добрые?
Так я сокрушалась еще минут семь, пока медсестричка, вконец выведенная из себя, не наорала на меня.
— Девушка! — сказала она. — Вы если напились, так сидите тихо и не мешайте работать!
— Я? Напилась? — искренне удивилась я. — Вы что такое говорите? Я же ведьма, мы не пьем!
Женька от моих слов только скривился и отвернулся.
И мне внезапно стало безумно стыдно.
Я прислушалась к себе — и осознала, как затуманен мой ум и неверны движения. Как неадекватно мое поведение. Как я… неприятна.
Вот черт!
— Полисы на больных где? — снова спросила девушка?
— Не знаю, — пожала я плечами.
— У матери в комнате лежат, — подал голос Женька. — Пошли покажу.
— Ага, пойдем, — кивнула я ему, и мы вышли, провожаемые недоуменными взглядами.
— Ты где успела напиться? — сухо спросил он по пути.
— Да я чуть — чуть, — вздохнула я. — Тяжко мне, понимаешь?
— И что, ты всегда проблемы так решаешь?
— Нет конечно. Обычно я к психоаналитику хожу. Но не пойду же я к нему с такими проблемами, верно?
Помолчав, я горько добавила:
— Вот так всегда. Стоит раз в жизни совершить нечто асоциальное — обязательно тут же запишут в неисправимые маргиналки…
— Сюда, — не обращая внимания на мои жалобы, Женька кивнул на дверь, мы вошли в комнату и я под его руководством извлекла из комода кучу бумаг. Нашла два полиса и мы пошли обратно.