— Кто же вас, тетенька, так обидел? — Алекс, все это время молча стоявший за моей спиной, теперь высказал это нарочито ядовитым тоном.
— Такой же как ты, молодой и красивый, — спокойно ответила она. — Который обещал мне любовь до гроба, но сначала не получалось у нас пожениться, обстоятельства были такие, а потом он меня разлюбил. Я осталась с дочкой на руках, а он полюбил мою сестру и она стала его супругой.
— А мне сказали, что он уже был женат, — вырвалось у меня.
— Врут, — равнодушно ответила мертвая. — Не стала б я чужую семью рушить.
— А что же сестра? — спросил Тау.
— Сестра? Когда меня похоронила, тогда до нее и дошло, что она натворила. Мужа выгнала, дочь мою воспитала. А я ее все равно не простила за подлость. Сегодня она умрет. Она забрала у меня любимого, а я возьму у нее жизнь.
— Сегодня? — подняла я в недоумении брови.
— Твоя Пелагея ейная сестра, — злорадно влезла в разговор Святоша.
— Погоди, ты чего? Какие такие лямуры тридцать лет назад! Ей же сейчас уж лет сто!
— Ей пятьдесят восемь лет, — отчеканила покойница.
— Это не после твоих похорон она так постарела? — негромко спросила я.
Мертвая лишь молча смотрела на меня закрытыми глазами.
— Сложная ситуация, но, может быть, вы все же помиритесь? — деловито спросил Тау. — Она вашу дочь воспитала, ошибки осознала, раскаялась…
Ведьма его проигнорировала.
«Ты отступишься от своего мальчика?», — молча спросила она.
«Любовь — она в жизни одна», — покачала я головой.
«Ты выбрала».
Она легонько дунула в мою сторону, я нахмурилась, ожидая каверзы, но ничего не произошло. Ничего. Лишь на пупке жарко запульсировал кусочек мертвой ауры, а сердце стукнуло и замерло, скованное могильным холодом.
Но это же ерунда. Правда, ерунда?
Мир качнулся, омылся кровью и болью, щедро окунулся в черную краску и я выдохнула застоявшийся в легких воздух, чтобы более не вздохнуть.
Никогда.
— В тебе все равно было слишком много от мертвых, — равнодушно сказала покойница. — Все нормально?
— Конечно, — улыбнулась я.
— Магдалина? — Алекс, нахмурившись, смотрел на меня.
— Живой, отойди с дороги, — бесстрастно сказала я.
— Ты чего, дура? — снисходительно спросил он.
— Научи его обращаться с девушками, — мягко предложила ведьма.
Кивнув, я нежно улыбнулась Алексу и легко прикоснулась к его губам своими, надламывая чудесный цветок его жизни. Словно губкой, впитала в себя его силы, а он, недоуменно моргнув, сполз по стене на пол. И так и остался там — посеревший и полумертвый.
— Некрополе допьет его к утру, не бери лишний грех на душу, — равнодушно сказала покойница. — Красивый мальчик был. Красивый и жестокий. Многих бы убил за свою жизнь.
Скрипнула дверь в дальнем углу избушки, и показалась полноватая девичья фигурка.
— Привет, сестра моя во смерти, — сказала я Нинке Завьяловой.
— И тебе привет, — улыбнулась мертвая девушка. — Ты с нами? Вот уж не ожидала.
— Намучалась я тебя искать, — укоризненно покачала я головой. — Не расскажешь, что с тобой случилось?
— Себя она порешила от любви, — хмуро сказала Святоша и каким-то странным взглядом полоснула по мертвой девчонке.
— Ты же не помогла, — тихо ответила она. — Я тебя как просила — бабуля, приворожи мне его, а ты только отмахивалась, дурью считала.
— Ты что, ее внучка?! — изумленно воскликнула я.
— Да, — кивнула она.
— Родная?! — снова не сдержалась я. Не верилось. Не ве-ри-лось. Краем уха я слышала, что есть у Лоры дочь, но никто ее не видел. Поговаривали, что она незамужняя, что живет в другом городе, а оно вон оно как!
— Родней некуда. А она мне не смогла даже приворота сделать на любимого, хотя я перед ней на коленях стояла, ревела и объясняла, что жить без него не могу. Сама-то я пыталась, да не получалось ничего. А потом он сказал, что женится, тут я и не выдержала. Купила у знакомых пушеров в школе героин да и воткнула себе в вену сразу три дозы. Рада, бабуля?!
— Господи, внученька, — по дряблым щекам ведьмы текли крупные слезы. — Знала б ты, как я рыдала над твоим телом… Мать твоя чуть с ума не сошла, да я о ней позаботилась. Заклятье наложила, чтобы она про тебя забыла. Заставила переезжать в другой город, чтобы никто про тебя не напоминал. А на меня заклятье наложить было некому. Вот так взяла тебя, привезла в деревню, да ночью и пошла сюда хоронить. На руках тебя несла сюда, внученька, чтобы встала ты следующей ночью. Велико горе мое было, я ведь и не знала, как сильно тебя люблю, пока не потеряла навсегда. Кровиночка ты моя, прости уж меня, неразумную.
«Видать, по дороге сапог с девчонки и спал», — равнодушно подумала я и посмотрела ее ноги. Она была босая, капроновые колготки пошли дырами, но это ее явно не смущало.
Да и с неуравновешенной Нинкиной мамочкой все прояснилось. Заклятье блокировала ее боль по мертвой дочери, вот и ушли эти эмоции в раздражительность и агрессивность.
— Мертвые прощать не умеют, — холодно ответила тем временем Нинка.
— Но я же тебе бабушка, внученька моя!
— Знаешь, бабуля, — медленно сказала мертвая девчонка. — Говорят, ты хорошая ведьма. Самая сильная в городе. Ты бы могла вмиг сделать меня счастливой, коль поняла бы, насколько болит мое сердце. Да только ты, видать, никогда не любила никого, раз не знаешь, что порой проще умереть, чем пережить эту боль.
— Я Господа люблю, — вскинула голову ведьма.
— Ты его предала, — покачала я головой. — Предала, Лора… Ведь это же ты заманила нас сюда, на верную смерть, верно? Ты внушила Пелагее отправиться на карьер, и за трактористом ты вовсе не ходила, верно? Христу каждый наш грех — словно терновый шип в сердце. Разве ты не знаешь этого? Так что предала ты своего любимого, Лора.
— Конечно, это она вас заманила! — как-то злорадно «сдала» родную бабушку Нинка. — Напустила заклятье, чтобы Пелагея и сама явилась, и два тела с собой привела!
— Нас же пятеро приехало, — нахмурилась я.
— Стареешь бабуля, да? Вон ошибочки полезли, — нагло протянула внучка. — Климакс никак? Или сразу маразм?
— Лора, и правда, зачем левых людей привлекла? — нахмурилась я. — Лишний грех пред очами твоего любимого Господа — оно тебе надо?
— Вы все грешники! — зло бросила она. — Грешники богомерзкие! Я только облегчила Ему работу. А Господа я люблю, и после смерти я буду с Ним!
— Ты будешь гореть в аду, Лора, и никогда тебя не допустят пред светлый лик Господа, — раздался бесстрастный голос мертвой ведьмы.
Лора растерянно смотрела на нее.
— Но как же? Я же Ему всю жизнь посвятила…
— Не расстраивайся, бабуля, — фамильярно хлопнула Нинка по ее плечу. — Любимые всегда предают. Либо ты их, либо они тебя. Молодец, что успела первой. Любить — это все равно слишком больно.
— Истинно, — печально отозвалась покойница.
— Истинно, — эхом откликнулась я.
Мы переглянулись, связанные общей болью, Нинка слегка сжала мою ладошку своей рукой и тихо сказала:
— А еще знаете что я поняла? Не стоил этот Женька моей жизни. Не стоил. Я умерла, потому что не смогла жить без него, а вот он без меня будет жить и не тужить. Будет вкусно есть и сладко спать, любить девушек, а у меня не будет ничего. И ведь он даже и не вспомнит про ту, что из-за него умерла.
— Но ты же ему отомстила, — равнодушно заметила мертвая ведьма.
— Не совсем, — зло сказала Нинка. — Магдалина не вовремя вмешалась. Ну да ничего, скоро, скоро Женечка окончательно умрет.