Это не те «я», которые слушают птиц, они действительно слушают птиц. Позволяйте себе видеть, слышать, думать. Именно это и есть сидение. Фальшивое «я» подменяет чудо постоянным желанием думать о «я». И именно тогда, когда происходит чудо: поют птицы, проезжают машины, продолжаются ощущения тела, сердце бьется… Каждая секунда жизни – это чудо. Но думая о я, мы упускаем его. Так что давайте сидеть с тем, что может показаться неразберихой. Чувствовать это, быть этим, ценить это. И тогда мы чаще начнем рассеивать ложные мечты, которые затмевают жизнь. И вот, что это?
НАДЕЖДА
Несколько дней назад я узнала о самоубийстве моего знакомого. Я не видела его лет десять. Даже тогда самоубийство было единственным, о чем он мог говорить. Поэтому эта новость меня не удивила. Я не считаю, что смерть – это трагедия. Все умирают – это не трагедия. Возможно, ничто нельзя считать трагедией, но, я думаю, мы можем утверждать, что жить, не ценя эту жизнь, по меньшей мере, стыдно.
Мы имеем драгоценную возможность жить как человеческие существа. Можно сказать, что шанс получить жизнь человека равен шансу найти конкретную песчинку на песчаном берегу. Это очень редкий шанс. Но при этом почему-то, как в случае моего друга, возникает какая-то ошибка. Какая-то из таких ошибок присутствует в каждом – мы не ценим по-настоящему того, что имеем, просто будучи живыми существами.
Так что сегодня я хотела бы поговорить о тех, у кого нет надежды. Звучит страшно, не правда ли? На самом деле ничего страшного в этом нет. Жизнь, прожитая без надежды, – это спокойная, радостная, сострадательная жизнь. До тех пор пока мы отождествляем себя с умом и телом – а мы все делаем это, – мы надеемся. Мы надеемся на успех. Мы надеемся на здоровье. Мы надеемся на просветление. У каждого есть масса надежд. Все надежды, конечно, определяются прошлым и распространяются на будущее.
Каждый, кто долго практикует сидение, видит, что никакого прошлого и будущего не существует, оно есть только в уме. Нет ничего, кроме собственного я, а оно всегда здесь, всегда в настоящем. Оно не прячется. А мы рыщем вокруг, как сумасшедшие, пытаясь найти что-то, что называется «я». Это удивительное скрытое «я». Где же оно прячется? Мы надеемся на что-то, что возьмет на себя заботу об этом маленьком я, потому что мы не осознаем, что сами и есть это «я». Вокруг нет ничего, что бы ни было нашим собственным я. Что же мы ищем?
Недавно студент принес мне книгу Догена Дзеньи, которая называется «Тендзо Киокун». В ней автор описывает свои представления о том, каким должен быть тендзо, главный повар, – качества, которыми должен обладать тендзо у его жизнь.
С точки зрения Догена Дзеньи, тендзо должен быть одним из самых зрелых и дотошных учеников в монастыре. Если его практика не будет такой, какой должна быть практика тендзо, от этого, по мнению Догена Дзеньи, пострадает жизнь всего монастыря. Но совершенно очевидно, что Доген Дзеньи, описывая качества тендзо и давая указания, как он должен работать, имеет в виду вовсе не тендзо. Он говорит о жизни любого ученика дзен, любого бодхисаттвы. И поэтому это очень поучительное и уместное чтение.
Что же мы находим в описании жизни этого просветленного тендзо? Какое-нибудь мистическое видение? Какое-нибудь восторженное состояние? Ничего подобного. Многие главы посвящены тому, как отделять песок от риса или рис от песка. Это описывается очень-очень подробно. Ничто, что связано с ведением кухни, не остается в стороне: Доген Дзеньи пишет о том, как класть черпак, как вешать черпак и так далее.
Разрешите мне зачитать вам один параграф. «Вы не должны небрежно выливать воду, которая осталась после мытья риса. В былые времена использовался матерчатый мешок для того, чтобы профильтровать воду, прежде чем вылить ее. Когда рис промыт, положите его в котелок. Позаботьтесь о том, чтобы в него случайно не попала мышь. Ни в коем случае не позволяйте никому, кто случайно проходит через кухню, совать всюду свои пальцы или заглядывать в котелок».
О чем говорит Доген Дзеньи? Он пишет это не для тендзо. Чему он учит?
Доген Дзеньи пересказывает известную историю. Если мы поймем эту историю, мы по-настоящему поймем, что же такое практика дзен. Будучи юношей, Доген Дзеньи отправился в Китай, чтобы посетить монастыри и пройти обучение. И однажды в одном из них, в очень жаркий июньский полдень, он наблюдал, как упорно работал пожилой тендзо, разбрасывая по соломенному мату морские водоросли, чтобы высушить их на солнце.
Он держал в руках бамбуковую палку. Его голова была не покрыта. Солнце палило так нещадно, что камни, которыми была выложена тропа, обжигали его ноги. [Он] работал, и весь был в поту. Я ничем не мог помочь ему, но я чувствовал, как тяжела его работа. Кожа на его согнутой спине была туго натянута, длинные брови были белыми, как у журавля.
Я подошел к нему и спросил, сколько ему лет. Он ответил, что ему шестьдесят восемь. Тогда я спросил, почему он пе воспользуется ничьей помощью.
– Другие люди – это не я, – ответил он.
– Ты прав, – сказал я, – я вижу, что твой труд – это дхарма Будды, но зачем ты так тяжело работаешь на палящем солнце?
– Если я не сделаю этого сейчас, когда еще я смогу это сделать? – ответил он.
Больше мне нечего было сказать. Продолжая свой путь, я начал в душе ощущать истинный смысл роли тендзо.
Пожилой тендзо сказал: «Другие люди – это не я». Давайте рассмотрим это утверждение. Смысл того, что он сказал, – «моя жизнь абсолютна». Никто другой не может прожить ее за меня. Никто другой не может прочувствовать ее за меня. Никто другой не может отслужить ее за меня. Моя работа, мои страдания, моя радость – абсолютны. Невозможно заставить вас почувствовать боль в моем пальце, или меня – почувствовать боль в вашем пальце. Это невозможно. Вы не можете сделать глоток вместо меня. Вы не можете спать вместо меня. И в этом и состоит парадокс: если моя боль, моя радость, ответственность за мою жизнь полностью принадлежат мне – если я это ясно понимаю – значит, я свободна. У меня нет надежды, у меня нет потребности в чем бы то ни было еще.
Но мы обычно живем с тщетной надеждой на что-то или накого-то, кто сделает нашу жизнь более легкой, более приятной. Мы тратим большую часть своего времени, пытаясь наладить жизнь так, чтобы она была правильной, в то время как наоборот, радость нашей жизни как раз и состоит в том, чтобы постоянно делать и выносить именно то, что мы должны вынести, делать именно то, что мы должны сделать. Это даже не то, что мы вынуждены делать: существует то, что должно быть сделано, вот мы его и делаем.
Доген Дзеньи говорит о естественной настройке себя на себя. Что он под этим понимает? Под этим подразумевается, что только вы сами можете испытать свою собственную боль, свою собственную радость. Если существует хотя бы одно впечатление, которое вошло в вашу жизнь и осталось невоспринятым, значит, в эту секунду вы чуть-чуть приблизились к смерти (что-то в вас умерло). Никто из нас полностью не живет так, но по крайней мере не стоит терять девяносто процентов опыта своей жизни.
«Если я не сделаю этого сейчас, когда еще я смогу это сделать?» Только я могу заботиться о себе с утра и до вечера. Только я могу воспринимать свою жизнь. И это именно тот контакт, секунда за секундой, о котором говорит Доген Дзеньи, описывая день из жизни тендзо. Заботиться об этом. Заботиться о том, о сем. Не просто вымыть рис, а сделать это тщательно, зернышко за зернышком. Не просто выплеснуть воду. О каждом кусочке своей пищи. О каждом сказанном слове. О каждом слове, которое, вы произносите. О каждой неожиданной встрече, о каждой секунде. Вот что это такое. Не занимайте при этом свой ум чем-нибудь еще: не мойте посуду наполовину, не делайте наполовину ничего.