Слова председателя ВЧК – ОГПУ нельзя понимать буквально. Во-первых, органы безопасности не входили в организационную структуру партийного аппарата, а работали по директивам правящей партии и под ее контролем, не как прямые органы; во-вторых, в советском государстве не было ни одной структуры, которая не была бы создана без участия РКП(б). Безусловно, органы безопасности были частью системы государственной власти и государственного управления. Но особой ее частью. Именно «от полноты, интенсивности и своевременности мероприятий, принимаемых ВЧК, зависит, быть может, самое бытие Советской республики»[42]. И Ф.Э. Дзержинский постоянно указывал на необходимость тесной связи в работе чекистов с советами и различными наркоматами и другими ведомствами: «У нас должна быть ставка на местную власть»[43]. Он писал, что сотрудники органов ВЧК – ОГПУ не должны подчеркивать «прав и власти ЧК», держаться скромнее, работать под руководством губисполкомов и губкомов, «у которых вся полнота власти, а не в губчека». Более того, считал «вообще опасным, если губчека или ос(обые) отделы будут думать, что они только соль земли… Чека и ос(обые) от(делы) должны объективно сыграть громадную роль в борьбе с неурядицами. Но это возможно только тогда, если субъективно и даже формально (в правовом отношении) мы будем только слугами (а не спасителями) других ведомств»[44].
Осуществляя государственное строительство, политическое руководство страны учитывало специфику каждой составной части государственного аппарата, обращало большое внимание на те его звенья, от которых зависел успех решения задач на данном этапе развития страны. Органы ВЧК – ОГПУ стали как бы опорной структурой для реализации сложных политических решений РКП(б) – ВКП(б). Они претворяли в жизнь «волю партии», ее вождей, только формально подчиняясь Совнаркому, а фактически – Политбюро ЦК Компартии. И правильно утверждал Г. Агабеков: «Если при жизни Дзержинского ОГПУ иногда пускалось в обсуждение того или иного вопроса или постановления ЦК, то после его смерти оно получило при ЦК партии чисто исполнительные функции и не смеет рассуждать»[45].
Большевистскому руководству для претворения в жизнь своих планов требовалась организация, перед которой можно было ставить задачи специфического характера. Партийные органы для этого не годились. В борьбе с политическими противниками (от членов антибольшевистских партий до оппозиции) самое большое, что они могли дать, – это оказать моральное воздействие, исключить из партии и в крайнем случае уволить с работы. Но они не могли арестовывать, допрашивать, проводить судебные процессы и тем более исполнять приговоры. Такие функции были возложены на органы госбезопасности. Это было и одной из главных причин постоянного уточнения компетенции и функциональных обязанностей органов ВЧК – ОГПУ, неизменного возрастания их роли в жизни страны, в том числе и в совершенно несвойственных им сферах деятельности. Очень часто они наделялись особыми полномочиями, выходившими за рамки социалистической законности, действовали по принципу политической целесообразности. А в последующем даже стали орудием внутрипартийной борьбы с оппозиционными группами в самой коммунистической партии.
После октября 1917 г. политические противники не ограничивались диалогом, а прибегли к крайним мерам борьбы. Считаем, что лидеры революционно-демократических партий и большевики 5 января 1918 г. совершили трагическую ошибку, разогнав Учредительное собрание. Ведь народы России с конца 1917 г. ждали от революции только позитивных изменений. Надо прямо сказать, что Россия в этом году в точном смысле слова выбрала (всецело свободно выбрала!) социализм: почти 85 % голосов на выборах в Учредительное собрание получили партии, выступавшие против частной собственности на основные «средства производства», прежде всего на землю, то есть социалистические партии. На смену политическому диалогу пришла Гражданская война, в которой как красные, так и белые, проводили политику физического уничтожения и устрашения по отношению к своим оппонентам.
При рассмотрении проблемы становления законности нельзя забывать, что это было первое десятилетие после Октябрьской революции. В Советской России не существовало законности в классическом понимании начала ХХI века. И здесь, быть может, главный ответ на многие вопросы, которые возникают при обращении к реалиям того времени. Неизвестный поэт писал о «законности» тех лет: