Ротмистр Пухловский готовился к первому допросу Дзержинского. Он внимательно изучал лежавшее перед ним дело с агентурными донесениями. «На сходке, созванной 2-го сего января по приглашению Нурковского, участвовало 20 рабочих. Руководителем сходки был дворянин Феликс Дзержинский, известный под кличкой «Переплетчик», который произнес речь о необходимости слияния польской рабочей партии, в видах низвержения царизма, с русскими социал-демократами, причем обещал снабдить присутствующих нелегальной литературой с. — петербургского издания. «Переплетчику» возражал столяр Степан Бурак», — ротмистр удивленно поднял брови. «При чем тут «Переплетчик»? Все другие данные говорят, что Дзержинский выступает под кличками Франк, Франек или Астрономек.
Ах да! Это же пишет осведомитель, специально вызванный из Ковно, а там Дзержинский был ему известен как «Переплетчик».
Пухловский еще раз перечитал донесение и подчеркнул синим карандашом то место, где говорилось об обещании Дзержинского снабжать рабочих «нелегальной литературой с. — петербургского издания». Затем раскрыл лежавшую на столе тетрадь и записал: «Просматривается прямая связь с литературой, найденной на Иерусалимских аллеях. Допросить, откуда получает с. — петербургские издания».
Пухловский снова вернулся к донесениям. Сообщение особой канцелярии предупреждало, что 23 января 1900 года в 10 часов утра должна состояться сходка на квартире сапожника Грациана Маласевича, на которой ожидается Франек, пропагандирующий среди рабочих социал-демократические идеи. Здесь-то полиция и арестовала Дзержинского, Маласевича и всех других участников сходки.
Пухловский взял в руки протокол обыска. «У господина Дзержинского изъяты при обыске: книга на русском языке под заглавием «Происхождение семьи, частной собственности и государства», сочинение Ф. Энгельса, гектографированное воззвание к «Товарищам рабочим фабрики Брохиса», призывавшее их к стачке, две тетради со статьями «Очерк программы социал-демократии Королевства Польского» и «Наше отношение к борьбе за независимость Польши и за самоуправление Края», в обеих статьях излагаются задачи международного социализма и указываются наиболее целесообразные способы борьбы польского пролетариата с капиталистами и самодержавием в виде совместного с рабочим классом всей России движения».
«Неплохой наборчик! — Пухловский был удовлетворен материалами. — Посмотрим, что по этому поводу скажет нам господин Дзержинский».
В кабинет ввели Дзержинского. Посадили напротив следователя. Арестованный сидел спокойно, положив руки на колени. Ни тени страха или смятения во взгляде.
— К какой партии принадлежите? — спросил ротмистр после положенного выяснения личности арестованного.
— Я являюсь социал-демократом. Мои взгляды изложены в отобранной у меня при обыске программе и других рукописях.
— Назовите имена руководителей вашей партии, — спешил закрепить «успех» следователь.
— Видите ли, господин ротмистр, — Феликс старался говорить как можно убедительнее, — никакой партии вовсе не существует. Я писал листовки от имени партии, чтобы придать своим словам больше веса, чтобы иметь возможность сослаться перед рабочими на стоящую якобы за мной солидную организацию.
Пухловский посмотрел на Феликса, встретил его ясный и твердый взгляд и решил не настаивать пока на этом вопросе.
— Вас задержали в доме номер семь по улице Каликста. Расскажите, как вы туда попали и что вам известно о хозяине квартиры.
— Меня привел туда один неизвестный человек, с которым я познакомился в трактире. Он вызвался ввести меня в рабочую среду. Попал я в эту квартиру в первый раз и хозяина не знаю.
Эту легенду Феликс составил еще по дороге к Маласевичу. Придумал на всякий случай, по конспиративной привычке, и вот она пригодилась. Он спокойно, без запинки: отвечает на вопросы следователя.
— Столяр Сенкевич заявил на допросе, что он и другие лица, задержанные у Маласевича, специально собрались, чтобы послушать вашу «науку», господин Дзержинский, и что вы говорили о необходимости слияния польской партии с русскими социал-демократами и обещали снабдить их нелегальной литературой санкт-петербургского издания. Что вы на это скажете?
— Содержание моего выступления Сенкевич передает приблизительно правильно. Я ведь уже признал, что являюсь социал-демократом. Я действительно пропагандирую социал-демократические идеи среди рабочих. Насчет санкт-петербургских изданий Сенкевич что-то напутал, откуда они у меня?