Но после того как его бойцы снесли каждую стену, разорили каждый дворец и сокрушили каждую империю, рубежи бытия немного раздвинулись.
Оказалось, что Гияхунь ошибся. Человек мог покорить гораздо, гораздо больше, чем Алтак. Существовал целый миллион других миров, таких же разных, как пятна на пегих шкурах лошадей. Одни планеты окутывало пламя, иные сжимал в тисках вселенский холод, а некоторые вовсе не поддавались людскому пониманию.
Слишком глубокие раздумья об этом грозили помешательством. Все чогорийцы росли в скромном и бедном ресурсами мире ограниченных понятий. Теперь же им предстояло осознать бесконечность реальности. Как выразился старый задын арга Хогал перед тем, как погибнуть во время неудачного Возвышения, «таким глоточком подавишься».
Двигатели завыли более пронзительно, и челнок тряхнуло. Широкий серо-золотой лик Терры давно исчез — свернулся обратно в уменьшающийся шар, вид которого ничем не выдавал безумия и гама на поверхности. Императорский Дворец уже казался воину бредовым сном наяву или мороком, насланным колдунами.
Гияхунь обернулся к своему повелителю. Джагатай сидел, откинувшись в раскладном кресле. Рассчитанное на легионера, оно не подходило примарху, и его длинные конечности не влезали полностью. Худощавое лицо исполина выражало задумчивость. Каган беспрерывно трогал эфес своего огромного клинка — подергивал кожаную оплетку рукояти, словно стараясь размотать ее.
— Вы не можете сказать мне то, о чем Он поведал вам? — рискнул спросить воин.
Хан взглянул на помощника и мрачно улыбнулся, отвлекшись от раздумий:
— Я еще не решил. Его сложно понять… Сложно даже смотреть на Него.
Подняв руку, Джагатай потер вертикальный шрам на левой щеке.
— Он уже четырнадцать раз так делал, — продолжил Каган. — Говорят, в честь возвращения моего брата Хоруса тут устроили празднества на месяц. А теперь почти никто не замечает прибытия очередного примарха. И все же, для нас это… — Хан покачал головой. — Год назад ты думал только о том, как бы половчее свеситься с коня и развести костер из его дерьма. А сейчас… полюбуйся на себя.
Легионер усмехнулся.
— Я знаю, что обязан восхищаться Им, — отрешенно произнес Джагатай. — Что должен понимать, почему они любят Его.
— Так безопаснее, — предположил чогориец, пожав плечами.
— Айя, для нас такая причина слишком низменная. — Каган раскинул громадные руки в новых латах, которые создали для него на Луне самые умелые оружейники в Галактике. — Теперь я жажду встретиться с моими братьями, Гияхунь, ибо сгораю от любопытства. Мне нужно увидеть, такие же они квёлые, как здешние пачкуны пергамента, или все — таки идут по жизни с прямой спиной.
Воин промолчал. Он не представлял, как могут выглядеть родичи Хана, и этот вопрос не волновал его: одного примарха более чем хватало.
— Для странствий нам снова нужны средства передвижения. Подавшись вперед, Джагатай посмотрел в главный иллюминатор. — Хотя бы ими эти люди могут нас снабдить.
Челнок приближался к цели. Обернувшись, Гияхунь выглянул в обзорное окно вслед за Каганом и увидел, как во тьме вырастает первый из исполинских пустотных доков Луны. Внутри него находился звездолет, украшенный мерцающими огоньками электрогорелок. Гигантский корабль с копьевидным носом выглядел таким же стройным и поджарым, как его предполагаемый хозяин. Сквозь отверстие в корпусе, казавшееся дырой в освежеванном теле, зияли внутренние органы машинариума — колоссальное скопление плазменных реакторов и линий передачи энергии. На глазах чогорийцев суда-погрузчики Механикума с красной обшивкой устанавливали очередное массивное устройство, медленно и бесшумно поворачивая его в ледяном вакууме.
Хан не отрывал взгляда от космолета. Его лицо вспыхнуло от желания обладать звездным кораблем — Каган взирал на него, как на призового жеребца или охраняемую цитадель, полную богатств.
— Вот такая штука мне пригодится, тихо пробормотал Джагатай. Неплохо бы узнать название…
— Звездные Охотники, — неловко выговорил Хасик.
Впервые он услышал это сочетание, когда примарх вернулся после первой встречи с Императором. В те дни воинам, еще не оправившимся от потрясения, казалось, что земля уходит у них из-под ног. За последующие месяцы эти два слова как будто разрослись, нависли над бойцами Кагана и приняли облик легионеров в серой броне, явившихся на Чогорис, чтобы засвидетельствовать почтение своему господину. Хасик вспомнил, как в первый раз увидел одного из них немыслимо высокого, невероятно мускулистого и закованного в доспех, рядом с которым боевое облачение всадника из кожи и шелка выглядело безнадежно непрочным.