Блядь.
Может это и вправду был мимолетный успех, как все утверждали? Может, «Наглец» был аномалией и я на самом деле не композитор? Потому что, блядь, с тех пор я так и не смог написать ни одной годной песни.
Часть меня хотела просто забить. Забить на всё и пойти, напиваться с техниками Энни. Зассать, и чтобы все считали, что я облажался. Я, конечно, и сам в это верил.
Но я знал, что не могу сделать этого. Мне надо поддерживать репутацию. С тех пор как я исполнил «Наглеца», пресса хотела видеть меня самодовольным. Я не могу провалиться. Это всё испортит.
Я схватил ключи и запрыгнул в Феррари 288 GTO 1985 года, которую купил на деньги, заработанные на «Наглеце» и выкрасил её в голубой цвет. Как и мои волосы. Имидж. И поехал на студию выкручиваться. Блядь, может даже мне что-нибудь придет в голову во время пути.
Я знал, что лгу самому себе. Я был задыхавшейся развалиной, к тому времени как припарковался около студии, опоздав на целых полтора часа. Бэнкс стоял на тротуаре, выкуривая одну из своих самодельных сигарет, которые воняют как грязь. Я поднял подбородок при виде него.
– Знаешь меня это не ебёт до тех пор, пока мне платят, но всё равно, – сказал он хладнокровно, выпуская клуб дыма вокруг своей головы, – тот факт, что я должен просто прийти, чтобы мне заплатили, – он погасил окурок о здание, – чертовски охуителен.
– Ох, успокойся, Бэнкс. Ты, должно быть, думаешь, что лучше меня, но кто оплачивает твои гребаные счета, а? – клавишник, которого нанял мой лейбл, всё ещё цепляется за своё классическое образование, будто оно что-то значит в этом мире.
– Без разницы. Я отказал одному известному человеку из-за этого, Блу. Я просто хочу работать.
Бев была по другую сторону двери.
– Ты готов? – спросила она сухо.
– Что у тебя есть для нас, Блу? – Жаб спрыгнул с дивана в гостиной, его басс-гитара опасно раскачивалась вокруг.
– Ты заканчивал, или что? – спросил Каспер. Он пытался прикрыть меня, как мне казалось. – Вот почему ты опоздал?
Я кивнул.
– Именно.
– Ну, все готовы приступить к работе, Джаксон. Начнем, когда ты будешь готов.
Я снова кивнул, чувствуя, будто двигаюсь против течения или, может, пойман на откате. Сейчас я иду к звуконепроницаемой кабинке и мне нечего петь. Я копался в голове, напрягал мозги, чтобы отыскать хоть какой-то маленький фрагмент через весь этот статический шум, но тут не было ничего кроме захлопнутой двери перед моим лицом.
Глава 17.
Лилиана.
Джаксон не вернулся домой прошлой ночью.
Я бы хотела не знать об этом, но я знаю. Я бы услышала его, если бы он пришёл, потому что я провела остаток дня, закрывшись в комнате и печатая так, словно мои пальцы были в огне.
Я точно записала, как чувствовался тот поцелуй, как его губы прижимались к моим, и как они разъединились, а я этого не хотела. Как я повисла на нем, словно потеряла способность стоять. Как мой желудок упал, будто я на американских горках и удовольствие, сродни физической боли, которое распространялось от каждого его прикосновения к моей коже. Вот и всё, что произошло в коридоре – просто поцелуй – но на странице я была вольна развивать события дальше так, как хотело моё тело. На страницах я лизала и прокладывала дорожку из поцелуев вниз по его голой, блестящей груди, пока его голубые глаза не покидали мои – ну, чёрт.
Я клянусь, что могу почувствовать его губы на своих даже спустя день, будто он обжёг или ударил меня. Но это было нелепо. Все это было нелепо: он будет моим грёбаным сводным братом через две недели. Я, чтоб его, должна была понимать это, но в ту минуту, когда я увидела Джакса, вся моя тщательно возведенная защита развалилась.
Я отпрыгнула от своего лэптопа, словно он ошпарил меня. Мне надо пресечь эти мысли в зародыше. Собравшись с мыслями, я полностью переоделась, чтобы не казаться отчаявшейся, и вышла из комнаты.
– Доброе утро, Лил, – Диггс прохрипел поверх кружки с кофе. Его тело нелепо смотрелось поверх этого крошечного барного стула. – Хорошо спала?
– Кофе? – прокаркала я в ответ. Моё горло болело и хрипело из-за долгого молчания.
– Буду считать, что нет, – по его поврежденному лицу расплылась широкая улыбка, Диггс он спрыгнул со стула, а затем постучал по нему. – Присаживайся.
– Спасибо, – прошептала я и села на его место, хватая апельсин из вазы с фруктами перед собой. – А что насчёт тебя? Ты хорошо спал?
– Как младенец, – хмыкнул Диггс, беря кофейник. – Доктор прописал мне новые обезболивающие, так они просто вырубают меня.