Лилиана.
Помните, я сказала, что вечно опаздываю?
Я никак не ожидала, что усну. Но мой внезапный порыв ясности был всем, что нужно, чтобы наконец-то закрыть глаза и уснуть после моего прилета и сбитого суточного ритма.
Когда я проснулась, я была отдохнувшей и посвежевшей. И реально, чёрт возьми, опаздывала на концерт Джакса.
Я вызывала такси, пока надевала наряд максимально приближенный к дресс-коду клуба – мягкая трикотажная футболка, поверх накинутая яркая фиолетовая неоновая безрукавка вместе с парой джинсов с блестяшками на заднице. Моя версия клубного наряда. Я обдумывала, надеть ли мне каблуки или нет, но я взяла только одну пару туфель, в которых планировала идти на свадьбу, и, зная моё везение, я бы сломала их до этого. Пары балеток будет достаточно.
Кроме того, Джакс обожал, когда я была маленькой. Я ухмыльнулась своему отражению, когда представила, как он будет выражать свою признательность.
Это ничего не значит.
Когда таксист довёз меня, я думала, что он перепутал адрес. Джакс сказал «клуб», так что я ожидала чего-то маленького и уютного. Чего-то, где я могла посидеть и попить вино, пока он поёт мне.
Это место было совершенно противоположным.
Доносившаяся из открывшихся дверей музыка была настолько громкой, что я замерла.
Он пел «Наглеца». Прямо сейчас.
Я немного притормозила, проведя пальцами по осыпающейся штукатурке. Имеет ли это дело ко мне? Была ли я расстроена? Было что-то ещё, маленький шарик боли в груди, что всё ещё болезненно кровоточил. Но мне надо двигаться дальше, не так ли?
Это ничего не значит.
Я просто подожду здесь, пока песня не закончится, и тогда войду внутрь. Джакс никогда не был разумным.
Слава богу, я не могла слышать слова песни, так что я могла свободно попрыгать на ногах под заразительный бит. Я почувствовала маленький всплеск гордости, пока смотрела, как две высокие блондиночки поспешили к входу, раздраженные что пропустили «нашу песню».
– Боже, он просто горяч, – пропела одна, когда вышибала сердито оглядел её паспорт.
– Ты можешь представить себя девушкой, которой он это написал?
– Она, скорее всего и понятия не имеет, как ей повезло.
– А ты можешь представить, насколько он великолепен в постели? – они захихикали вместе, прежде чем войти внутрь.
Да, я могу.
Я шагнула к вышибале, который был настолько же широким, как и высоким.
– Лилиана Несбит! – выкрикнула я. – Я должна быть в списке.
Он выгнул одну бровь.
– Вы в VIP-секторе, мисс, – прогремел он почтительно. – Пройдёмте со мной.
Я шла за ним в тёмную, дикую толпу в клубе. Нависающие балконы загораживали вид на сцену, но я хорошо разглядела тех двух блондинок, выкрикивающих имя Джакса.
Он провёл меня через лабиринты лестниц, пока внезапно не оказался в приватной комнате. Той, из которой идеальный вид на сцену ниже.
– Святое дерьмо, – выдохнула я, но мой голос потонул в грохоте аплодисментов, пока барабанщик отстукивал интро следующей песни.
В этот момент, мир будто сузился в маленькую точку, достаточную для меня, чтобы разглядеть его. Джакс передвигался по сцене плавно и опасно, как дикая кошка, прежде чем низко присесть и начать петь.
Я схватилась за перила, чтобы не свалиться с балкона. Он был просто поразительным, по влиянию природы. Он управлял толпой как инструментом, играя нашими эмоциями, также умело, как и гитарой. Мы двигались, когда он говорил нам двигаться, мы кричали, когда он говорил нам кричать, и когда всё закончилось, я наравне со всеми выкрикивала его имя, и я была бездыханной и отчаявшейся точно так же, как когда он прижимал меня к стене.
Последняя песня на бис всё ещё звучала в моих ушах, когда я кинулась обратно к лестничным пролётам и проталкивалась сквозь людей около дальней стены. Клаустрофобия сковала меня, пока я преодолевала путь рядом со стеной по направлению к переду клуба.
Джакс был там, присев на сцене, цепляясь за руки, которые тянулись к нему, хотели кусочек его, хотели всего, что он мог им дать и даже большего. Я толкалась так сильно, как могла, прокладывая себе путь через маленькие пространства, которые никто не заполнил, пока я не оказалась прямо у ворот.
– Джакс! – выкрикнула я.
Он развернулся на звук моего голоса. Я отчаянно замахала рукой. Он кивнул в сторону секьюрити, и я внезапно оказалась за преградой.
– Джакс! – позвала я снова.
– Спасибо вам и доброй ночи! – произнёс он в микрофон, затем указал в сторону кабинки. Свет в здании включили, и я могла, наконец, разглядеть его.
Когда он посмотрел на меня, я поняла, что означало быть пожираемой взглядом. От этого тёмного голода в его глазах моя кожа начала гореть, и я знала, что он видит то же самое в моих глазах. От одного вида его, выступающего на сцене, в моём животе пронеслась буря желания.
Я поёжилась. Мы были на обозрении у расходящейся толпы, секьюрити и его группы. Уверена, он не был настолько безрассудным…
– Ты была здесь всё время? – спросил он. Было какое-то напряжение в его голосе, которое говорило мне, что этот вопрос более важным, чем кажется.
– Да, – солгала я. Одна песня. Это так важно?
Он нуждался именно в этом ответе, чтобы пересечь пространство между нами в два прыжка. Я вздрогнула, когда он притянул меня к себе, и мы развернулись, прижимаясь к маленькой серой стене, ведущей под сцену.
Он вёл нас через ряды такелажей, пока мы не попали в бетонный коридор, который, должно быть, ведёт вдоль кулис. Я бывала в таких местах миллион раз раньше, но никогда не была таким образом. Никогда, с Джаксоном – таким отчаянным, диким и одержимым.
– Выметайтесь нахер отсюда, – он зарычал на людей в зелёной комнате. Жар вспыхнул румянцем на моих щеках, и я уставилась в пол, пока группа, не сказав ни слова, прошла мимо нас. Безрассудно или нет, но это дикий риск быть пойманными…
Он закрыл дверь за нами, и я была больше не способна думать.
– Я целый год ждал, чтобы спеть тебе, – он прислонился к дверному проёму и закинул голову назад. Всё его тело, кажется, расслабилось, но я не могла понять почему.
– Ты и впрямь был хорош, – сказала я ему.
– Тебе понравилось?
Его глаза были невероятно голубыми.