– А? – Наилс растерялся. Я – нет.
– О том, что любовь – это улица с двухсторонним движением и иногда нужно отпустить собственное эго?
Он вздохнул и опустил свои плечи.
– Да, конечно, запиши.
Удар ниже пояса, Лили.
– Тогда и это тоже запиши, Лилиана. «Я торжественно клянусь, что всегда буду слушать слова, которые тебе говорят, а не приходить к собственному, недоделанному выводу».
– Ага, – Лили презрительно усмехнулась. – Я также запишу клятву, что ты никогда её публично не унизишь.
– Ну, может не так, – проворчал Наилс. – Я всегда лажаю на публике.
– Ты стараешься, – проскрежетала она, уставившись на меня.
– Конечно, – Наилс нагнулся над кусочком листочка, на котором писала Лили. – Могу сказать, что это очень странные клятвы, дети.
Лили хлопнула ладонью по столу.
– Это начало. Я пойду и напечатаю всё для тебя. Мы сможем отрепетировать клятву в следующие пару дней.
– Я тоже помогу, – произнёс я, вставая на ноги.
– Нет, я сама, – сказала она сдержанно, вырывая листок.
Но мои руки длиннее.
– Я настаиваю, – я забрал его из её рук.
– У меня от вас голова уже болит, – пожаловался Наилс. – Идите и запишите это дерьмо, и оставьте мои глупые старые мозги на эти схемы.
Лили вылетела из комнаты как ракета.
– Эй, Лил, ничего не забыла? – я махнул клочком бумаги. Она подбежала ко мне и выхватила его из моих рук, дергая так сильно, что между моих пальцев остался крошечный оторванный кусочек. Я смеялся, но это был не добрый смех. Это был сдержанный, напряжённый смех на грани какой-то истерики. Она снова отскочила от меня, взлетая по лестнице, но пока она делала один шаг, я делал три и сократил расстояние между нами в кратчайшие сроки. Я схватил её за руку, разворачивая и помещая её в то самое место, где я целовал Лил три дня назад. А чувствовалось, будто прошла вечность.
– Ты хочешь перестать прятаться от меня и рассказать, что за херня произошла на пляже? – зарычал я на неё, сердце колотилось как бешенное.
Она посмотрела на меня, паникующе. На мгновение мне показалось, я достучался до неё. Её рот открылся и закрылся, пока все эмоции в мире мелькали на её лице. Моя хватка ослабла.
– Лили, – умолял я.
Тогда она тряхнула головой и открытая книга её лица захлопнулась.
– Не-а, – сказала она. Она нырнула под мою руку и побежала в свою комнату. И захлопнула дверь перед моим лицом.
Глава 27.
Лилиана.
Я подбежала к своему лэптопу и бросила его на кровать. Мои пальцы уже печатали даже раньше, чем документ полностью прогрузился.
Я всегда буду верен тебе.
Я буду любить тебя вечно.
Это моя клятва.
Всегда чтить тебя и на публике, и в уединении.
Признавать свои ошибки и стремиться стать лучше.
Любить тебя так, как ты заслуживаешь.
Быть твоим лучшим другом и смешить тебя.
Лелеять твое тело и твое удовольствие.
Медленно злиться и быстро прощать.
Никогда не держать обиды и вины, было ли это умышленно или нет.
Всегда уважать твои желания и никогда не игнорировать твою боль.
Быть твоим спутником и в горе, и в радости, и не позволять бедам разлучить нас.
Капля воды упала на клавиатуру, и я посмотрела на неё в изумлении, прежде чем поняла, что это слеза. Я отстранилась и уставилась на текст на экране, на слова, которые лились из меня…
Я писала не клятву для отца. Я писала фантазию. Как и мои книги с идеализированной версией Джаксона, и я писала всё, что я хотела, чтобы он сказал мне.
И всё, что я хотела сказать ему.
Время ускользало, как обычно, когда я была погружена в мир слов. Когда живот заурчал, я посмотрела на садившееся солнце и поняла, что не ела сегодня вообще. Отлипнув от лэптопа, я осознала, что головная боль только ухудшилась и я была в опасной близости от мигрени, если немедленно не запихну в себя какой-нибудь еды.
Дома было странно тихо, когда я вышла. Внизу, фигура, закутанная в платки и звенящие браслеты, ходила по кухне и посмотрела на меня.
– Лилиана, как ты себя чувствуешь? Джакс сказал, у тебя мигрень.
Я моргнула: удивительно, что он солгал для меня.
– Ага. Она всегда выводит меня из строя на несколько дней. Сейчас всё в норме, я просто проголодалась, – произнесла я, оглядываясь. – Всё выглядит просто потрясающе, Энни.
И это правда. Прогнувшуюся, потертую мебель заменили многочисленные предметы, пока не совпадающие, как таковые, но, казалось, уравновешивали друг друга в диссонирующую гармонию, словно каждая нота формирует аккорд. Голые стены были увешаны мягкими гобеленами и яркими картинами, и всё пространство заиграло новыми красками и лаком.
Энни огляделась, не без оттенка гордости во взгляде.
– Ребята хорошо постарались, – сказала она. Она выглядела по-настоящему счастливой и признательной.
Я виновато наклонила голову.
– Было ли что-нибудь, с чем я могла бы тебе помочь?
Энни резко посмотрела на меня, вся мягкость исчезла из ее взгляда.
– Я действительно хотела кое о чём поговорить с тобой. Мне нужно посмотреть на твоё платье.
Мягкая Мать-Земля исчезла, и её место занял пугающий, контролирующий фрик со стальным взглядом. Это была та самая пугающая Энни, к которой я привыкла.
– Ээм, сейчас? Могу ли я хотя бы что-нибудь перекусить сначала?
– Я попрошу Диггса сделать тебе сэндвич. Мне надо разобраться с этим сейчас, пока ещё больше времени не прошло.
– С чем разобраться?
– Цветовая гамма у алтаря. Ты стоишь рядом с отцом…
– Даа?
Она бросила на меня взгляд, проходя к лестнице.
– Конечно. Ты – друг жениха.
– Даа? – я думала, что буду просто присутствовать на свадьбе, а не быть ее частью. – И что это значит?
– Это значит, что цвет твоего платья не может совпадать с цветами, что я выбрала, – она властно прошла по коридору и толчком распахнула мою дверь. Я нырнула под её руку и успела закрыть свой лэптоп прежде, чем она увидит «клятву», которую я печатала.