Я мгновенно стал твёрдым для неё. В те дни я ходил с вечной эрекцией и то, что её маленькое тело прижималось крепко ко мне, нисколько не помогало.
Я был типичным семнадцатилетним подростком, который руководствовался похотью и гормонами, но с Лили это было нечто большим.
Ради Лили стоило подождать.
– Бедный я, – согласился, пробегая своей рукой вдоль её узкой талии. – Боже, ты – самое маленькое создание, которое я когда-либо встречал. Я думаю, когда мы снова поедем, я просто засуну тебя в чемодан и возьму с собой.
– Вероятно, ты мог бы сделать это, – её лицо был смертельно серьёзным, что я рассмеялся.
– Я серьёзно! – возмутилась она. – Я играла в игру, когда была ребенком. Я звала ее: «Невидимая Игра». Я забиралась в невозможно крошечные места и наблюдала, как долго мои родители будут ходить, прежде чем заметят моё исчезновение.
Я откинулся на спинку стула. Она рассказывала мне истории о ее, так называемых родителях.
– Как долго? – спросил я. Она покачала головой, в её шоколадных глазах отражалась боль, которую я наделся никогда больше не видеть.
– Чертовски долго, – произнесла она.
– Я даже представить себе не могу, – сказал я ей, целуя ее жаждущие губы. – Если моя Лил Бит отсутствовала бы дольше пятнадцати минут, я бы вызвал чёртов поисковый отряд. Сыщики прочёсывали бы весь район с собаками в считанные секунды, я обещаю тебе.
– Ты такой странный, – вздохнула она.
Но я мог сказать, что она была счастлива.
Зовите это юношеской любовью, первой любовью, щенячьей любовью – что бы это ни было – у меня было с ней. Я был счастлив. Возможно, счастливее, чем когда-либо. Но это было прежде, чем я всё заставил идти прахом.
Сейчас я собирался снова увидеть её.
И я жду, что она ударит меня в лицо.
– Хорошо, Джакс, я думаю, на сегодня мы закончим, – Блэкбёрд потёр переносицу, словно моё пение вызывает боль. И я точно мог сказать, что это причиняло мне боль. Чувствуя облегчение и злость в равной степени, я повесил микрофон и поплёлся обратно в кабинку.
– Тебе не надо ничего говорить. Я знаю, – сказал я Энни.
Она ничего не сказала, но вместо неё заговорил Наилс.
– Что за хрень там произошла? – поинтересовался здоровяк, демонстрируя что-то вроде искренней заботы.
Что же я собирался ответить? Мысли о том, что я снова увижу его дочь, вытеснили все остальное?
– Слишком много думаю, – сказал я сухо.
– Я пришлю машину, попроси их отвезти тебя домой, – сказала Энни. Периодически, она показывала признаки материнских чувств и это всегда меня удивляло.
– Хорошо. Только дай мне сходить в туалет, – виски прошёлся через мой организм без каких-либо эффектов. Я почувствовал липкость вместе с запахом провала. Мне нужно было принять душ, срочно.
– Я поеду за Лилианой в аэропорт, – Наилс грубо чмокнул губы моей матери.
– Возвращайся ко мне поскорее, – она глупо улыбнулась.
– Ага, я убираюсь отсюда, – я зарычал и поторопился в мужской туалет. В свете мерцающих флуоресцентных ламп моё отражение выглядело бледным и непривлекательным: мешки под глазами были тёмно-фиолетовыми, голубые волосы стали нездорового зелёного оттенка. Это не может быть Джаксон, что приветствовал Лилиану в первый раз больше года назад. Мне нужно было взять себя в руки прежде, чем она вернется ко мне домой.
Я выпрямился и попытался выдавить из себя дерзкую ухмылку.
Эй, Лил Бит, - я решил потренироваться. – Как ты?
Глава 7.
Лилиана.
– Окей, я вижу тебя, – сказала я отцу, затем повесила трубку, качая головой.
Он был в фургоне. Я не могла поверить, что у него всё еще была эта штука.
Я стояла на тротуаре за пределами аэропорта, истерически смеясь над фургоном.
Мой отец силой открыл хлипкую водительскую дверь и вышел найти меня, чуть ли не плачущую от смеха. Я вытерла глаза и попыталась объяснить, и затем снова растворилась в приступе смеха.
– Этот, этот фургон… – все, что я успела сказать.
– Конечно, – проурчал он, поглаживая потрепанный старый пережиток из восьмидесятых с любовью, которую он, обычно, приберегал для гитары и только изредка для меня. – Она все так же мурлычет как котёнок.
– Это же фургон, на котором ты забрал меня, - я покачала головой от такой гармонии, желая достать ноутбук, и я смогла бы это записать. Но мой отец не понял этого.
– Ага, – проворчал он, поднимая мои чемоданы. – Ты хочешь идти?
– Конечно, пап, – кивнула я, мою грудь медленно сдавило. Он не помнил, что забрал меня из дома Грэма на этом фургоне. Начало нашего дикого путешествия вместе. Даже если отец и помнил, он не был настолько сентиментальным, как я. Остановись, Лили. Я откинулась на неровное виниловое сиденье и попыталась собраться с мыслями.
Но шум от радио не давал мне думать. Мой отец всегда держал радио в фургоне на «поиске». Это была одна из его раздражающих привычек, оставшаяся с тех пор, когда он еще был странствующим техником, собирая работу то здесь, то там. Он любил искать группы, на которые мог бы поработать, потом орал и разглагольствовал о них, пока я безмолвно кивала, непонимающе соглашаясь. Это брало начало в моём самом дальнем детстве. Пока его не наняли загружать усилители на камбэк шоу Энни Блу и, храня воспоминания о том, что усилитель был подключен неправильно.
– Мы едем в отель? – я спросила отца в перерывах между треском статического шума.
– Отель? Нет, зачем нам туда ехать? – отец выругался, и я напряглась, прежде чем поняла, что он пытался проложить свой путь на левую полосу движения в последнюю минуту. Когда мы были на дороге, парни называли его «Капитан Рэйджболл»*, потому что каждый раз, когда он за рулем, малейшая вещь может вывести его из себя.
– Эм, последнее, что я знаю – вы с Энни жили в отеле «Шато Мармон»*, - неуверенно произнесла я.
– О, да, я забыл сказать тебе, Лил… – кажется, он многое забыл мне рассказать. – Мы с Энни основали студию. Она хотела собственное пространство, так что мы приобрели местечко.