— Вы имеете в виду Бориса Григорьевича?
— Да, — смущённо ответила Настенька, не ожидав такой быстрой реакции.
— А вы откуда знаете?
— Мы с ним встречались по этому вопросу.
— И он вам сам всё рассказал об этом?
— Да нет, он ничего такого не сказал.
«Но я должен был догадаться, — подумал с досадой на себя Поваров».
— Вы бы не могли мне рассказать, как это произошло? Мы подозреваем, что вирус мог к вам попасть. Как вы думаете?
Молодой человек с симпатичными глазами, детскими ямочками на щеках и застенчивой улыбкой внушал Настеньке доверие, и она стала рассказывать всё, чтоб это только выглядело прилично в рассказе:
— С Вадимом мы знакомы давно. Ещё в восемьдесят четвёртом году я надавала ему по щекам, когда он оскорбил моего дедушку, назвав его дворнягой за то, что он работал вахтёром в гостинице. Но позже Вадим стал приставать ко мне со своей любовью. Я поверила ему и согласилась пойти на празднование Рождества в университет.
Настенька который раз восстанавливала в памяти ту страшную ночь, всякий раз как бы пытаясь в ней разобраться, найти в чём была сама виновата, где могла остановиться, и не находила ответа. Она рассказывала, стараясь очистить свою душу признанием, но и это не получалось. Смерть Вадима тяжёлой виной продолжала лежать на её плечах.
— Там я первый раз столько пила. Я пробовала отказаться, но Вадим и все настаивали. А потом Вадим, как я понимаю, налил мне в бокал шампанского водки, потому что я помню, что выпила и чуть не задохнулась, так как он не отпускал бокал от моего рта. И сразу у меня зашумело в голове, и стоял такой звон в ушах, что я, наверное, упала, не знаю. Помню, что очнулась от боли, когда со мной был Аль-Саид. Затем опять потеряла сознание и очнулась, когда со мной оказался Борис Григорьевич. Снова уснула и проснулась с Вадимом. Тогда я думала, что всё кошмарный сон, но Вадим рассмеялся и сказал, что это его месть мне за мои пощёчины ему. Не пойму, что со мной произошло в тот момент. Я была взбешена. Ведь я думала, что он любит меня, а он оказывается, меня продал или пропил, или предал. Короче, я сбросила его и возможно убила, так как он упал, и магнитофон перестал работать. Наверное, всё-таки убила. — задумчиво проговорила в заключение Настенька.
— Вы не должны так думать, Настя, — мягко возразил Поваров. — Если всё было так, как вы рассказали, то это, во-первых, если убийство, то неумышленное, а, во-вторых, это самооборона при изнасиловании, что совсем другое. А третье и главное, что я хотел вам сказать, вы обязательно должны сдать кровь на анализ, так как другой человек, с которым вы, к сожалению, занимались любовью в квартире своей подруги, Наташи, оказался заражённым вирусом СПИДа. Его, я думаю, вы помните.
— Андрей? — вскрикнула Настенька.
— Да, он.
— Но я же предупреждала его.
— Он тоже об этом говорил и совсем не винит вас. Мы не уверены на сто процентов, что вирус перешёл к нему от вас, поэтому прошу срочно провериться. Я обязан сообщить медикам о вас, так как мы вместе занимаемся проблемой распространения СПИДа в нашей стране.
— Я обязательно пойду сегодня, — обречённо согласилась Настенька.
Через неделю появилась новая статья Аликберова с не менее броским заголовком «КГБ отрицает участие в убийстве, но…». Это многозначительное многоточие в конце заголовка интриговало читателя, позволяя думать, что всё же госбезопасность виновна не только в покрытии убийц, но может и в самом убийстве. Теперь в репортаже рассказывалось о возмущённых телефонных звонках с площади Дзержинского, о том, что найден водитель Миша (как будто он не сам пришёл), что дело об убийстве принимает новый ход, так как появилась девушка, имя которой пока не известно редакции и которое не фигурирует по странным обстоятельствам в протоколе о причинах смерти сына высокопоставленного партийного бюрократа, и что расследование продолжается.
Настенька не выдержала, и, не смотря на все протесты старшей сестры и родителей, которые, наконец, тоже оказались посвящёнными в трагедию дочки, пошла в редакцию сама. Там она нашла Аликберова, становящегося звездой журналистики, и потребовала, прежде всего, прекратить писать небылицы о том, чего он совершенно не знает.
Бербер хитро посмотрел на возмущённую посетительницу и спросил:
— Вы, наверное, Болотина Александра, или Настя, как вас ещё зовут?
«Да что же это такое? — подумала Настенька. — Все её знают. Даже имя по паспорту назвали правильно. Но ведь в статье же ясно написано, что имя девушки не известно».