Он выхватил у Володи из рук удостоверение, не глядя в него, разорвал пополам и бросил на землю.
— Что б духу твоего больше в лесу не было. Некогда мне с тобой и твоей барышней сейчас заниматься. — И он направился в машину, видя, как его спутники уже снимают бревно с опор и относят в сторону.
Володя скрипнул зубами и, поднимая половинки удостоверения, жёстко проговорил:
— Вам придётся, Владимир Викторович, извиниться за это. Не вы мне давали удостоверение и не вам его отнимать. Хамство я ещё никому не прощал.
В это время к Володе подошёл худенький высокий человек средних лет в спортивном костюме и, положив руку на плечо Усатова, сказал:
— Не кипятитесь, пожалуйста. А мы, кажется, знакомы. Вы не из Магарача случайно?
— Да, Александр Матвеевич. Вы меня знаете.
— Ну, конечно, вспомнил. Вы Усатов. Вы нам дегустацию винограда проводили и своим новым вином угощали. Извините, у нас трагедия и мы все не в себе сегодня, да и выпили немного.
— Это как раз заметно, — хмыкнул Володя, — И не так уж мало выпили. За версту слышно.
— В машину-у! — рявкнул Овечкин.
Подаревич, собиравшийся что-то ответить, махнул рукой, слегка качнулся, как бы готовясь, и побежал к белой Волге. Володя подхватил Настеньку под руку и быстро отвёл с дороги, роняя на ходу:
— Это такая шатия, что и задавят — не подавятся.
Машины понеслись мимо, когда Настенька неожиданно закричала:
— Володя, номера запоминай. Я чёрную, ты белую.
Через минуту оба номера машин были записаны на разорванном удостоверении. А ещё через минуту послышался цокот копыт и на шоссе появился Николай Иванович на своём гнедом Месяце. Следом бежал верный пёс по имени Волк.
О происшествии было всё подробно рассказано с демонстрацией шлагбаума и кусков проволоки. Лесник выслушал всё с мрачным выражением на лице и пояснил ситуацию:
— Я, ребятки, не успел к вам потому, что рассматривал их место, так называемой, охоты. По-моему, там никакого зверя не было. Они пили на поляне и занимались любовью с женщинами. Но выстрел был. Возможно, они кого-то ранили, так как обнаружил я кровь. Только не зверя ранили, как я догадываюсь, а человека. Они, по всей вероятности, в панике пытались сначала остановить кровь, прикладывая к ране сухие листья, которые были под ногами, а потом уже чем-то перевязывали. Листья со следами крови были отброшены в сторону. Я так предполагаю, а что случилось фактически, сказать трудно. Надо будет осмотреть внимательнее.
— Но в машинах, мы не заметили женщин, — с сомнением сказал Володя.
— Они были в третьей машине, которая проехала другой дорогой раньше.
Я успел её заметить. А вы молодцы, что записали номера. И вообще спасибо, хотя трудно сказать какой стороной это может повернуться к нам. Вы говорите, они сказали о трагедии? Это, нужно заметить, пренеприятно. Даже удостоверение порвал. Вот гад!
— Николай Иванович, давайте перекусим вместе, — предложил Володя. — Мы тут прихватили кое-что с собой. У меня и бутылочка моего собственного винца есть. Надо расслабиться от таких волнений.
— О, пожалуйста, Николай Иванович, — подхватила Настенька, — просим вас.
Но лесник решительно отказался, садясь на коня верхом:
— Нет-нет, ребятки. Спасибо, конечно, но в другой раз. Никак не могу.
Надо немедленно доложить начальству о происшедшем. Можно по рации, но слышимость не такая хорошая и скажут, что чепуху несу. Тут придётся долго объяснять да выяснять. Раз это был сам Овечкин, кто ж его остановит?
Белые носочки гнедого затанцевали по земле, и послушный воле хозяина конь понёсся вниз, преследуемый не менее послушной собакой, а незадачливые путешественники, так и не отправившиеся сегодня в свой поход к Красному камню, сели на скамейке пополдничать перед возвращением в Ялту.
Вино
Зимнее солнце перемещалось по небу быстро. Тени, так и не успев значительно укоротиться, начинали вновь вытягиваться. Февраль в лесу жарой не отличался и вот уже потянул ветерок, усиливая собой прохладу, напоминая, что зима ещё не ушла, она здесь, за соседним деревом.
Есть, сидя на свежем воздухе, особенно приятно. То ли потому, что пища пропитывается её специфическими ароматами, которые отсутствуют в закрытых помещениях, и оттого приобретает новые вкусовые качества, то ли окружающая природа своими новыми впечатлениями и ощущениями обостряет все чувства восприятия и потому даже обычный кусочек хлеба, съедаемый ежедневно в квартире или в общественном пункте приёма пищи без особых эмоций, на лесной скамейке неожиданно кажется необыкновенно вкусным и приятным.