События сразу восстановились в памяти, и Володя немедленно позвонил отцу в академию. Разговор был кратким но, по выражению Трифона Семёновича, содержательным:
— Здравствуй, папа. Я тебя не отвлекаю?
— Отвлекаешь. У меня совещание. Но говори пока здесь небольшая пауза.
— У меня необычная проблема. Ты знаешь, я тебя стараюсь ни о чём не просить. Но тут хамство, которое я не могу терпеть, а сам справиться не могу.
— Короче, в чём суть?
— Мы были вчера в заповеднике с Настей. Ты её знаешь.
— С какой? С Болотиной?
— Да.
— Всё понял.
— Папа, ты слушай. Это не имеет значения, с кем я был. Что ты сразу дурацкие выводы делаешь. Там мы оказались вместе с лесником. В это время в лесу раздался выстрел, и лесник поехал проверить, кто охотится в заповеднике, а нас попросил перекрыть дорогу. Ну, я же тебе говорил, что я общественный дежурный по охране леса.
— Ну-ну, что дальше. Давай конкретно.
— Мы перекрыли дорогу шлагбаумом, а тут подъезжает со стороны леса председатель Ялтинского горисполкома с компанией. Все выпившие. Увидели шлагбаум и в крик матом. Я его слегка остановил по поводу мата, тут же Настя стояла, так он моё удостоверение, не глядя, разорвал и сказал, что б я убирался из леса.
— Так что мне новое удостоверение тебе выписать?
— Пап, я понимаю, что у тебя совещание и тебе трудно соображать о другом. Ты что не понимаешь, что я не шавка и не могу позволить, чтобы меня оскорбляли. Но тут я его прижать ничем не могу, так как он в городе шишка. Но и это не главное. Суть в том, что стрелял в заповеднике кто-то из этой братии. И только что я узнал, что один человек оказался убитым.
— Так. Это уже серьёзно. Тебя могут привлечь как свидетеля.
— Да, если будут разбираться.
— Что значит, если будут. Обязаны.
— Пап, ты в Москве, как в лесу живёшь. Ничего не знаешь о том, как обстоят дела в провинциальных городах.
— Подойди к своему директору Дженееву. Поговори с ним. Он меня знает.
— Подойду, конечно, но папа, он не станет ругаться с председателем горисполкома, жена которого у нас в институте старшим научным сотрудником работает.
— Ах, вот оно что? Ну, хорошо. Я сам займусь. Как фамилия этого председателя?
— Овечкин.
— Записал. После совещания включусь. Свои извинения он тебе принесет, и удостоверение выпишет новое, и сам подпишет. Это я тебе обещаю.
— А больше мне ничего не надо.
— С выстрелом нет ошибки? Шлагбаум ставили по команде лесника?
— Про убийство пока только слухи. Но это второй вопрос, к которому почти не имею отношения. А шлагбаум ставили мы не по команде, а по просьбе.
— Ну да, разница есть. Всё осознал. Как у тебя со здоровьем, сын? Лекарствами занимаюсь, но думаю, придётся тебе ехать сюда на консультацию.
Кровь, как понимаешь, штука серьёзная.
— Всё понимаю.
— Ладно, узнаешь подробности о выстреле, позвони. У тебя сегодня концерт?
— Да. В пять часов.
— Так я желаю успехов! Не переживай, хама поставим на место.
Я переговорю с товарищами из ЦеКа.
— Спасибо, папа. Маме привет. Скажи, что Настенька здесь. Это просто фантастика.
— Ну, понял. Пока.
Трифон Семёнович надолго задержался на совещании. Позвонить знакомому зав. сектором ЦеКа удалось лишь после обеда. Изложив вкратце причину звонка, не называя имён и фамилий, он услыхал весьма неутешительный ответ:
— Дружище, я понял тебя, но вопрос не очень простой. Есть одна закавыка. Ты приходи ко мне завтра с утра. Я закажу пропуск.
Поговорим.
— Григорий Ильич, — сухо заметил Трифон Семенович, — я что-то не понял.
Вопрос, по-моему, выеденного яйца не стоит. Что же мне к Егору Кузьмичу с такой мелочью соваться?
— Да ты не взрывайся. Приходи подумаем. Сделать-то сделаем, но посоветуемся как лучше. Говорю же тебе, что есть закавыка.
— Хорошо, в одиннадцать я у тебя.
— Вот и ладненько. Заказываю пропуск.
«Знаем мы ваши закавыки, небось, хочешь, чтобы пригласил на рыбалку да с выпивоном», — подумал Трифон Семёнович и, глядя на своего помощника, развалившегося в углу в мягком кресле и мирно посапывавшего, в ожидании пока все соберутся на совещание, начал было соображать, что можно организовать, как тут же остановил себя другой мыслью, говорящей о том, что дело, кажется, не в рыбалке.
Недавно начался тысяча девятьсот восемьдесят восьмой год. В стране ускоренными темпами шли перемены. Предыдущий год своими результатами по инерции ещё продолжал победное шествие в деле построения социализма.