В эчмиадзинском хозяйстве наиболее широко использовался труд так называемых мшаков — наемных работников, которые вербовались, как правило, из разоренных, обездоленных крестьян, ранджбаров и т. д. Следует отметить еще одно важное обстоятельство, а именно: хозяйство Эчмиадзина по существу состояло из двух основных частей: а) мульковые владения, т. е. деревни (их было 23), за которые крестьяне платили ренту-мульк; б) собственное, или “личное”, хозяйство монастыря, которое включало пахотные поля, сады и т. д. В “Джамбре” не говорится, каким способом обрабатывались эти поля и сады. По данным других источников выясняется, что светские и духовные феодалы свои земельные участки и сады обрабатывали принудительным трудом своих крестьян (барщина) и наемным трудом крестьян-мшаков.
В рукописи № 6271 Матенадарана говорится, что в 1141 (1692) г. крестьяне деревни Татев должны были платить монастырю Татев 24 меры пшеницы, 4 литра меда; “все крестьяне деревни должны один день [в год] пахать [земли монастыря], два дня косить, один день исполнять всякую необходимую работу, и один день волопасы должны для монастыря косить сено”[97]. Подобные обязанности имели также и крестьяне из деревень Сваранц, Тандзатап, Шнер, Хот, Алидзор и др. По данным Е. Лалаяна, крестьяне в восточных округах Армении, помимо сдачи заранее определенной доли урожая, обязаны были отбывать много других феодальных повинностей, в которых большую роль играли отработки:
1. платить хану с каждого дома одну золотую монету (около трех рублей);
2. вносить десятину с урожая зерна и сена мелику;
3. выделять от каждого дома одного человека, чтобы тот работал на полях мелика и привозил для мелика дрова из леса;
4. отправлять в определенные дни все плуги деревни для вспашки земель мелика;
5. деревня обязана была выделять и содержать на свой счет одного человека, который должен был весь год работать (пахать) для мелика, одного человека в качестве сельского рассыльного для передачи приказаний мелика, одного сторожа для меликских лошадей, одного сторожа и одного работника для ухода за ослами мелика;
6. женщины деревни должны были летом собирать разные травы для семьи мелика и чесать шерсть;
7. каждый дом, помимо сдачи определенной доли урожая должен был выделять в личный фонд мелика по одному сомару пшеницы[98].
Феодал сам назначал деревенского старшину или давал указания крестьянам, кого назначить на эту должность; указывал кому давать и кому не давать землю[99].
В селении Вагаршапат во второй половине XVIII в. жило более 700 семейств; оно управлялось четырьмя, а иногда и более старостами-танутерами[100], которые подчинялись десятнику. Все они назначались управляющим селения, которым был один из монахов-вардапетов монастыря. Артемий Араратский живо рассказывает о современном ему управляющем Галуст-вардапете, от которого вынес немало притеснений как он сам, так и многие другие. “Выше сказал я, — пишет Артемий Араратский, — что Калуст управлял нашим селением. Под ним был из духовного же звания другой управляющий, или смотритель, которому поручалось собирать от селения подлежащие повинности и надсматривать за работами монастырскими, для исправления коих... назначались всегда бедные люди. Сия духовная особа, или смотритель, был человек жестокий, так что и родной племянник его, сын умершего брата его, претерпевал от него немалые тиранства, каково например, между прочим, грызение зубами головы сего несчастного сироты”[101]. Артемий Араратский рассказывает также о том, как управляющий Галуст (Калуст), десятник и прочие должностные лица подвергали пыткам и избиению его и его мать из-за того, что они уклонялись от барщинных работ. Десятник, войдя в дом Артемия Араратского, потребовал, чтобы его мать взяла инструмент и отправилась на работу. Встретив отказ, он ее избил, а затем отправился к управляющему Галусту и заявил, что она сама не хочет ходить на работу и детей своих не посылает. “Калуст лишь увидел ее, то со зверским ожесточением закричал на нее: как осмелилась она не слушаться десятника и оказать неповиновение к повелениям его, как главного начальника и управляющего всем селением, и кто дал ей право не исправлять с прочими работ, какие ей приказывают...”[102]. Далее Артемий Араратский рассказывает, что по приказу Галуста его мать избили до потери сознания, пока “у нее совсем уже не стало голоса и все платье на ней было смочено кровью”[103].
98
*** I,
99
[А. Топчян],