Я наблюдал, как они поднялись по лестнице, пока Видаль вкатывал тележку в грузовой лифт. Когда они исчезли из вида, я пошел к дверям, ведущим во внутренний двор отеля. Стоя там, я мог видеть вторую машину, припаркованную на другой стороне, откуда они имели возможность следить за фасадом дома Алехандры.
Видаль вернулся через минуту.
— Хороши ли чаевые? — спросил я, сделав характерный жест пальцами.
Он скорчил гримасу.
— Проходимцы. Жмоты.
— На какой они стороне?
Он указал большим пальцем налево, в сторону дома Алехандры. На четвертом этаже, окна во двор.
— Почему спрашиваешь?
— Потому что они ищут меня! — Как только это сказал, я почувствовал, как мое лицо исказилось, и я вот-вот заплачу. Я сделал глубокий вдох и взял себя в руки. — Так что ты меня не знаешь, ладно? Я ухожу, но мы же не хотим, чтобы Алехандре причинили вред, правда?
— Ну конечно!
Все, кто знал Алехандру, были о ней высокого мнения.
— Я твой должник.
Он задрал подбородок и ухмыльнулся.
— Ну а как же!
На краю пляжа торговцы расположились с палатками, продавая туристам сувениры — черную керамику, гватемальскую одежду, раскрашенные деревянные штучки с резьбой, сделанные из тропической древесины. Я нашел маленькое зеркальце в камедевой оправе за двадцать американских долларов и купил его, не колеблясь.
Видаль отпер лестницу черного хода, чтобы я смог выбраться на крышу. Это место пользовалось популярностью среди персонала, когда на курорте в бухте устраивали фейерверки, так что я бывал там и раньше, но прыгать оттуда не стал.
Я не хотел этого делать, пока они рядом, — до тех пор пока не смогу исчезнуть совсем. На крыше поверх гудрона был гравий, я не торопясь обошел ее. Я не опасался, что они смогут услышать меня сквозь крышу, ко во всех комнатах были балконы, и если бы они захотели выйти на воздух или держали дверь открытой, меня бы засекли.
Когда я подошел к бетонному парапету у края крыши, то услышал их разговор. Судя по звуку, они находились не на балконе, но дверь была открыта.
Тот, что с бристольским акцентом, говорил:
— Он не может быть владельцем, он сопляк! Надо выяснить, кому принадлежит дом и кто в нем живет. — К моему удивлению, он вдруг застонал.
— Что, до сих пор живот? Это иногда случается с приезжими. Говорят, незнакомые бактерии. — У другого акцент мексиканский. Наверное, он из Федерального бюро расследований.
— К черту бактерии!
— Я спрошу внизу, кому принадлежит дом.
— Нет! Это соседи. Если ты задашь вопрос, они, конечно, ответят, а потом могут взять и позвонить им, понимаешь? Должны быть данные регистрации, которые ты можешь проверить, ни к кому не обращаясь. Понимаешь?
Агент ФБР ответил:
— Да, данные есть. По телефону узнавать не годится. Когда я сую им свой значок в лицо, результаты получше. Я сейчас нужен?
— Нет. Сейчас выжидаем. Позвони мне. — Я услышал, как открылась дверь, но прежде чем снова затворилась, он добавил: — И пожалуйста, добудь мне немного пептобисмола. — Слова давались ему с очевидным усилием. Этот человек явно не привык просить.
— Конечно, сеньор Кемп. И еще — побольше воды в бутылках?
— Было бы классно.
Дверь закрылась.
— Черт! — я снова услышал его — Кемпа? — стон, а затем движение. Звук шагов изменился, добавилось эхо.
Он был в ванной комнате.
Брюки с ремнем упали на пол, а вслед за тем раздались звуки, которые свидетельствовали о расстройстве желудка, и их ни с чем нельзя было спутать.
Я сунул зеркальце в задний карман и перегнулся через парапет. Это было несложно. Балконы разделяли ноздреватые кирпичи, служившие удобной опорой для рук и ног. Высоты я не боялся, поскольку всегда мог спастись в прыжке. Я оказался на балконе прежде, чем он спустил воду. Опустился на колени в углу и тихонько придвинул стул спинкой к себе, частично укрывшись за ним.
Раздались шаги, и он появился в дверном проеме, прижав к глазам бинокль. Он смотрел на дом Алехандры, мой дом.
Нет, не мой, не мой. Больше не мой.
Может, я могу столкнуть его с балкона?
Он проверил улицу; проверил окна дома. Достал что-то из кармана и, продолжая смотреть в бинокль, сказал туда:
— Есть что-нибудь?
Сквозь шумовые помехи и перебои послышался голос, отвечавший ему довольно тихо:
— Нет, ничего с тех пор, как мы уехали от врача. Почувствовал примерно семь прыжков за минуту.
— У тебя результат получше моего, я ощутил лишь около двух, на окраине города. Я послал Ортиса узнать, кому принадлежит дом. Держим ушки на макушке, верно? Я не могу следить постоянно.