Не только Семен Гаврилович и продавец, но и все в очереди обернулись на громкий внушительный бас.
— Смотрите, смотрите! — донеслось до ушей Семена Гавриловича: — Какая собака! Привела их, сердешных, поставила впереди всех и командует: «Отпускай, мол, скорее, мы вне очереди!»
— Что ж, и правильно! Отпускай им, Петрович!
— Хлебец выбери посвежее!
— Поподжаристее вешай! Поаппетитнее!
Семен Гаврилович получил покупку и сказал Джану:
— Домой!
На обратном пути они сделали привал в тени, под березкой, и Джан съел, в поощрение, добрую половину покупки.
Дойдя до калитки, инструктор шутя передал ручку сбруйки Семену Гавриловичу «из полы в полу» и пожелал «владеть с приятностью новой скотинкой».
Теперь Джан должен был проделать тот же путь со своим новым хозяином.
Белоножка намерен был идти сзади и проверять каждое движение поводыря.
Семену Гавриловичу вновь как-то особенно ясно припомнился его сегодняшний сон.
Он поднялся со скамейки, взялся за ручку и, весь просветлев, скомандовал: «В военторг, Джан! В хлебную палатку!»
Собака двинулась снова к шлагбауму. Нина Александровна следила за нею со стороны.
Она видела, как собака вдруг заметалась, присела и закинула назад уши. На морде у нее выразился испуг, ужас, смятение…
Джан несколько раз оглянулся на своего воспитателя, съежился, втянул голову в плечи…
— В военторг, Джан! — показывая направление, повторил Семен Гаврилович. — В палатку за хлебом!
Собака рванулась вперед. Она увидела подходившего к ним Белоножку и потащила Семена Гавриловича через пути, позабыв предупредить его о препятствии.
— Стоп! — яростно закричал дрессировщик. — Ты что, ослеп?! Не видишь бревна?? Как ты человека ведешь?!
Он взял из рук слепого (чуть-чуть не ударившегося было о бревно) ручку сбруи и сильно отстегал взвизгивавшего от обиды и боли Джана.
— Назад! Снова, Семен Гаврилович, возьмите, пожалуйста, снова ручку!
На этот раз пес остановился возле препятствия словно вкопанный и «дал голос», но дальше он опять проштрафился. Он беспрерывно оглядывался назад, на дрессировщика, метался и страшно дрожал, ожидая побоев.
Семен Гаврилович чутко уловил состояние собаки. Он положил руку на худую ощетинившуюся спину и, чувствуя дрожь собаки, обратился к инструктору:
— Алексей Степанович! Я думаю, нам следует пока прекратить занятия. Я теперь понимаю, как нам надо будет повторить этот маршрут, и мы с Джаном, не спеша, отдохнувши, великолепно его освоим. Я вот что думаю: вам не следует идти за нами. Возьмите-ка вот свежую газетку и коврик и устройтесь где-нибудь в парке, чтобы Джан видел, что вы от нас ушли, — совсем ушли, уехали. Согласны? У меня есть одно соображение… А Нина Александровна пройдется снова с нами, в сторонке. А?
— Нет, Семен Гаврилович, вы уж говорите прямо: вам неприятно, что я его побил. Но со служебной собакой нужна иногда особая дисциплина и строгость. А то ее можно сразу испортить.
— У меня есть догадка… Я вам расскажу после… Мне очень хочется проверить. Давайте попробуем!
— Ну что ж, извольте, раз вам угодно…
Алексей Степанович взял газету и коврик (шутливо со всеми простился и Джану потряс на прощанье лапу) и ушел.
Едва он скрылся из виду, Семен Гаврилович договорился о чем-то с Ниной Александровной, приласкал и побаловался с собакой и, взявшись снова за ручку, спокойно и ласково приказал:
— Ну, пойдем, Джан — душа моя, в военторг, в палатку, за хлебом!..
Собака вскочила, поставила стрелочкой уши и влегла мощной грудью в шлею. Они тронулись.
Джан вел медленно, прижимаясь к ноге Семена Гавриловича и сторожко оглядываясь по сторонам. У переезда он остановился, дал голос и продолжал ждать до тех пор, пока чуть различимый вдали электрический поезд не приблизился и не прошумел мимо них. У полосатого бревна шлагбаума он снопа залаял Семен Гаврилович ощупал бревно, наклонился и не забыл похвалить:
— Молодец, Джан-душа! Преотлично!..
Джан еще внимательнее вгляделся в его улыбающееся лицо и тоже как будто заулыбался: задышал, открыл пасть и вывалил от волнения язык. Уши и пушистый хвост напряглись и замерли, словно на стойке.
Нина Александровна увидела издали, как собака осторожно вывела хозяина на горку; как она прошла с ним улицу и уверенно повернула в переулочек и как, легкие и радостные, они оба зашагали вдоль реки.
Людей у палатки уже не было. Джан привел Семена Гавриловича к продавцу, поднялся на задние лапы и лаем позвал его к прилавку. Продавец вырезал и «отоварил» талон по другой карточке, Нины Александровны.