– На твой выбор, – тихо отвечает он.
– Тогда я выберу что-нибудь из художественной литературы, чтобы вы отдыхали, а не думали.
– Согласен.
Выхватив одну из классических книг, я выключаю свет и возвращаюсь к кровати. Осматриваюсь, пытаясь придумать, как настроить источник света, чтобы я могла читать, и мой взгляд падает на шторы за изголовьем кровати.
– Если позволите, я сяду у окна, чтобы видеть буквы.
Господин Заид взмахивает рукой, позволяя мне сделать так, как я задумала. Быстро сменив ему компресс, я перетаскиваю подушку с постамента к окну, присаживаюсь на нее, немного отодвигаю штору так, чтобы свет падал на книгу, и принимаюсь негромко читать. Да, это именно то, по чему я жутко соскучилась. Живя в доме родителей, я много читала. У девушки на выданье не так много развлечений. Несмотря на сказанное мной господину Заиду, я умею и танцевать, и играть на музыкальных инструментах. Более того, я обожаю фортепиано, но его здесь нет, так что хвастаться своими умениями мне не на чем. Да и демонстрировать свои хореографические навыки я бы не стала просто потому, что они обычно пробуждают в мужчине желание. Как бы сильно мне ни хотелось проникнуть в постель к господину Заиду, чтобы достигнуть своей цели, я пока еще не готова. Меня трясет от одной мысли, что меня снова коснутся мужские руки. Так что я буду читать, пока не охрипну. Сделаю все, чтобы он слышал мой голос и запоминал его, но пока еще не испытывал ко мне вожделения.
Через некоторое время, когда я меняю очередной компресс, обращаю внимание, что хозяин задремал. Моя ладонь зависает над его лбом. Когда у человека жар, даже на таком небольшом расстоянии можно почувствовать тепло, я же ничего не чувствую. Хая сказала, что я должна мерять температуру господина, но за всей этой суетой и чтением я совсем об этом забыла. Мои пальцы подрагивают, когда я опускаю ладонь на его лоб. Могу ошибаться, но кажется, температура снизилась. Господин Заид негромко стонет, и я резко одергиваю руку.
– Положи назад, – бормочет он.
Я смотрю на свою ладонь и на компресс в другой руке, не понимая, о чем именно он говорит. Наверное, о компрессе. Возвращаю полотенце на его лоб. Господин Заид еще что-то ворчит невнятно, а потом снова проваливается в сон. Да, он точно просил вернуть на место компресс.
Я снова устраиваюсь у окна, но на этот раз беру книгу о ведении бизнеса и погружаюсь в чтение. Кто-то мог бы сказать, что это жутко скучно, но для меня – девушки, далекой от бизнеса – все эти графики и стратегии оказываются жутко интересными, хоть пока еще совершенно непонятными. Я не замечаю, как погружаюсь в мир цифр и просчетов, пока не приходит время обеда, о котором возвещает протяжный зов муэдзина, призывающий к обеденному намазу.
Глава 7
Как только время молитвы заканчивается, в дверь стучат, и в нее входит врач. Я вскакиваю со своего места и отворачиваюсь и, по мере того, как врач приближается к кровати, я, подхватив столик, удаляюсь от нее к двери. Слуга держит дверь открытой, чтобы я могла прошмыгнуть в нее и испариться из комнаты господина. Мне то и дело приходится напоминать себе наказ Лутфии о том, что я должна стать тенью гарема, но так хочется взбрыкнуть или выкинуть нечто эдакое, чтобы господин меня заметил. Бросив последний взгляд в его спальню, я с сожалением отмечаю, что он спокойно беседует с врачом, совершенно не обращая внимания на то, что я покидаю комнату.
Медленно добредаю по тихому коридору до кухни, вхожу туда, передавая столик с грязной посудой кухаркам, и возвращаюсь в гарем, чтобы найти Хаю и получить дальнейшие распоряжения. Я не успеваю дойти до арки, ведущей к комнатам гарема, как кто-то сзади хватает меня за волосы прямо сквозь платок и резко дергает назад. Я вскрикиваю и пытаюсь перехватить руку, тянущую меня в темный угол, но моя ладонь только беспомощно хватает воздух. Внезапно горло сковывает ужасом, когда мысли прорезает кошмарная догадка о том, что меня тянут в сторону мужской половины. Может, кто-то из мужчин проследил за мной и хочет повторить то, что сделал Малих?! Тело покрывается холодным липким потом, а ужас, пробегающий по крови, замораживает ее, делая меня абсолютно беспомощной. Мышцы деревенеют, и боль, которую я еще секунду назад ощущала так остро, теперь какая-то приглушенная и тупая. Правда, теперь я чувствую ее не только кожей головы, но и всем телом. Оно разом наливается свинцом, кровь в висках неистово стучит, а к горлу подкатывает тошнота. От страха начинает кружиться голова.
Как только мы сворачиваем за угол, рука, державшая меня за волосы, резко перехватывает за горло и, развернув, впечатывает в стену так сильно, что я бьюсь о мрамор затылком, и тошнота усиливается. Перед глазами плывет изображение, но даже в полумраке темного угла я начинаю различать черты одной из служанок. «Фарида!» – осеняет меня. Я вцепляюсь в держащую меня руку и пытаюсь махать ногами, чтобы отбиваться.