– Тогда чего ты зуб не дерешь?!
– Говорю же, глупая твоя черепушка! Это плохие цирюльники!
– Угу, так я тебе и поверил!
Гном лишь фыркнул, показывая карлику, что разговор с ним закончен.
– И чего ты опять со своим мешком таскаешься? – не отставал от Халласа Делер. – Ты можешь его хотя бы на минуту оставить?! У тебя там что, гномья книга заклинаний?!
– Ну что ты расстрекотался?! – взорвался Халлас. – Мой мешок! Что хочу, то и ношу!
С этим мешком гном был попросту неразлучен. Куда бы ни направлялся Халлас, он всегда таскал мешок с собой. Что там лежит, не смог узнать даже проныра Кли-кли. Делер просто умирал от любопытства и терялся в догадках. Уж не знаю, какие в мешке хранились сокровища, но гном, раздобывший его у родичей, несущих вахту в форте Авендума, крутился вокруг собственности, как курица вокруг первого в своей жизни яйца.
– Ты мне скажи, ты зуб драть решился или мне придется заклеймить тебя трусом? – не сдавался Делер.
– Будь у меня мотыга, ты бы так не разговаривал, – буркнул гном. – Решился я драть, решился! Чтоб у тебя глазки повылазили!
– Когда? – Делер ухватил быка за рога и не обратил внимания на оскорбление.
– Как только найду первого попавшегося цирюльника!
– Заметано!
– А вот и я, – весело хрустя морковкой, к нам подошел Кли-кли. – Ну что, зуб будем драть или станем ждать, когда он сам отвалится?
– И этот туда же! – буркнул гном. – Дался вам мой зуб! Что хочу, то с ним и делаю!
Халлас развернулся и решительным шагом протопал к дому, где висела вывеска цирюльника. Нам ничего не оставалось делать, как последовать за ним, в душе надеясь, что гном наконец-то решится и вырвет проклятый зуб.
Естественно, судьба бросила кости, и нам выпали Глаза смерти[7]. Лавка, как и следовало того ожидать, оказалась закрыта.
– Клянусь Д'сан'дором! – прогудел Делер. – Я сейчас разнесу эту улицу в щепки! Или сам вырву тебе зуб, Халлас! Мне эта тягомотина уже надоела!
– Идем! Тут недалеко Большой рынок! Там точно должен быть цирюльник! – поспешно предложил Кли-кли, опасаясь, что карлик и в самом деле попытается вырвать гному зуб и на драку сбежится вся городская стража.
Кто-то тихонько застонал. Очень надеюсь, что это был не я.
Большой рынок действительно был большим. Нет, не так! Он был просто огромным! Как по размеру, так и по количеству товаров. А народу, шастающего между торговых рядов, было вовсе не сосчитать.
– Купите лошадь! Настоящая доралисская порода! Посмотрите, какая у нее грация!
– Яблоки, яблоки!
– Лучшая сталь севера! Лучшие клинки юга!
– Заходите!
– Купите обезьянку, господин!
– Это я дура? Да ты на свой товар посмотри, стерва! Разве это репа? Это одно название!
– Вор! Держите вора!
– Лови его!
– Султанатские ковры высочайшего качества! Не боятся моли!
– Эй! Поаккуратнее! Это фарфор низинских мастеров, а не глиняный горшок твоей бабушки!
– Да хватит мне на ноги наступать! Щас как врежу!
– Испугал! Сейчас сам врежу!
– Семечки!
– Милорд, у нас в заведении лучшие девочки в этой части Валиостра! Пройдемте! За серебряный сразу три штуки! А за два они вам такое сделают!
– Ма-а-а-ам! Хочу крендель! Ну ку-п-и-и-и-и! А-а-а-а-а!
– Не толкайся!
– Вожжи, уздечки, седла! Вожжи, уздечки, седла!
– Щенки имперской собаки! Уже кусаются!
– Имперской? Да ладно врать! Это же крысята, а не собаки!
– Пира-ажки!
Гвалт тут был почище, чем у ворот во время нашего въезда в Ранненг. Угорь что-то пытался мне сказать, но вопль толстой бабки, сунувшей мне под нос одуряюще воняющую рыбу никак не меньше чем месячной свежести, не дал мне расслышать слова воина. Я отмахнулся от торговки и бросился догонять Угря.
Халлас, видать от боли лишившись последних мозгов, привел нас в толпу народа, наблюдающую представление балагана прямо посреди рынка. Халлас, никогда не отличающийся вежливостью по отношению к ближнему своему, распихивал народ локтями, наступал на ноги и сквернословил, как заправский житель Портового города. Буквально через несколько секунд популярность гномьего племени в Ранненге упала ниже цен на навоз.
Мы все же сумели пробраться через эту давку, а Кли-кли, не удержавшись, вылез на сцену, сделал колесо, стойку на руках, вырвал у жонглера изо рта факел, сел на него задницей, вскочил, залез по столбу на канат, перебрался на другой столб, плюнул на лысину силача, поднимающего гирю и, сорвав гром аплодисментов, смылся.
– Все развлекаешься? Бом-тирлим и труль-ля-ля? – спросил я гоблина, когда он догнал меня.
– А ты все бурчишь и думаешь о худшем? – не остался в долгу Кли-кли. – Дурацкая у тебя жизненная позиция, Гаррет!